Риолю не хотелось, чтобы в его голосе звучала обреченность, но она все-таки прозвучала:
– Наверное, это уже не играет никакой роли – ведь время не имеет обратной силы.
– Это не беда, Риоль. Беда в том, что время и прямой силы не имеет…
– Что мне теперь делать, Крайст?
– Все. Впрочем, что именно – это ты должен решить сам.
– Но ведь меня никто не видит.
– Хуже было бы, если бы ты не видел никого. – Хорошо. Я буду стараться, – проговорил Риоль, пока не зная, что он имеет в виду, и, конечно, не заметив того, что, стоявший в тени деревьев, там, где тень была особенно густой, человек в дорогой французской тройке и шляпе коричневого цвета, собрав тонкие губы в подобие улыбки, прошептал:
– Если бы люди не старались, они попадали бы прямо в рай, а ад пришлось бы упразднить…
– Крайст, я хочу задать тебе один вопрос.
– Ты получишь на него ответ, конечно только в том случае, если я буду его знать.
– Скажи, ты – тот, кто я думаю?
– Да.
– Тогда я ничего не понимаю.
– А разве – понимать все – это все, что нужно человеку?..
Перемежая разговор с молчанием, Риоль и Крайст шли вдоль края леса до тех пор, пока не остановились пред изгородью, окружавшей участок вокруг дома Риоля и Эйлы.
Риоль взялся руками за металлическую решетку, заглянул сквозь ее редкие штакетины во двор и увидел мальчика внимательно смотревшего на него.
Совсем не всегда в лицах детей легко угадываются черты родителей. Прожитые годы, и, особенно, условия, в которых эти годы прожиты, накладывают свои отпечатки, делая отцов не похожими на своих детей; или, вернее, детей, не похожими на своих отцов.
Но то, что увидел Риоль – поразило его: перед ним стоял он сам, знакомый по детским фотографиям и семейным видеофильмам. Он сам, только в девятилетнем возрасте.
Мгновения было достаточно для того, чтобы Риоль понял, кто перед ним. Но это короткое мгновение показалось ему самым длинным в его жизни.
Реактивный лайнер с оглушающим треском преодолел звуковой барьер, массивное тело ледокола с грохотом раскололо вековой лед, сполох дальней грозы ослепил аборигена, заставив его вздрогнуть, в межзвездной пустоте столкнулись странники-метеориты, превратив в живую пыль свое мертвое естество.
А потом время перестало существовать, и даже то, как забилось сердце Риоля, не играло никакой роли, потому, что он услышал слова:
– Папа! Ты прилетел?
– Как ты узнал меня? – вопрос о том, видит ли мальчик отца, отпал сам собой, даже не возникнув, и это почему-то совсем не удивило Риоля.
– Я не мог тебя не узнать, папа. Ведь я так долго ждал тебя.
– Я тоже не мог не узнать тебя. И все это время, я стремился к тебе.
– А этот дядя – твой друг?
Риоль оглянулся на Крайста:
– Ты видишь его?
– Конечно.
– Мы не то, чтобы друзья… – Риоль притормозил слова, подыскивая, как определить свои отношения с Крайстом, но тот сам, застенчиво улыбнувшись ребенку, проговорил:
– Скорее, мы попутчики.
– Папа, а этот дядя был с тобой в космосе?
– Он был еще дальше.
– А разве есть что-нибудь, что больше космоса?
Риоль не знал ответа на этот вопрос, но Крайст, продолжая так же застенчиво улыбаться, вновь пришел ему на помощь:
– Конечно, маленький Риоль.
– Что, например?
– Например – надежда на то, что мечта исполнится…
– Нам в школе рассказывали о том, что космос бесконечный. А я никак не могу представить себе бесконечность. – Не расстраивайся, малыш, – улыбнулся ребенку Крайст, – Большинство взрослых людей не могут себе представить и половины бесконечности…
– Папа, ты вернулся навсегда?
Риоль вновь оглянулся на замолчавшего Крайста, и увидел, что тот удрученно покачал головой.
– Нет, сынок. Я просто зашел для того, чтобы увидеть тебя.
– А маме можно сказать о том, что ты приходил?
– Пока не надо этого делать. Сейчас мы уйдем, но потом мы обязательно вернемся, – Риоль видел, что, слушая эти слова, Крайст, хоть и оставаясь грустным, но кивает головой, – И тогда мы встретимся с мамой.
– Папа, разве ты мало путешествовал?
– Я не мало путешествовал, сыночек, просто мое последнее путешествие еще не закончилось.
– Папа, но ведь то, что ты ищешь, это так далеко.
– Может быть – совсем нет, – проговорил Крайст, попеременно глядя то на Риоля, то на его сына…
