Печальная и поучительная история Дика Шелтона, баронета, так и не ставшего рыцарем
ПРОЛОГ
18 ноября 1431 года в местечке Азенкур близ Кале Высокий Королевский суд слушал дело рыцаря сэра Томаса Шелтона, барона и лейтенанта, старшего из двух сыновей Николаса Шелтона, барона, а также двух лучников и ученика копейщика по обвинению в ереси и в поношении святого креста.
Во время, когда милосердный господь ниспослал английскому воинству тяжелое испытание на поле брани, а дьявол в неистовой злобе к святому делу дохнул непогодами и чумой, вышеупомянутый Томас Шелтон, барон, и трое находящихся с ним в сговоре смердов утверждали смехотворное, а именно: будто своими глазами видели белую птицу, якобы вылетевшую из дыма и пламени при сожжении колдуньи и еретички, публичной девки из деревни Дореми. Под пыткой ученик копейщика признался в сговоре с дьяволом с целью подрыва духа английского воинства, трое же других в сговоре с дьяволом не признались, упорствовали в своей ереси до конца, подвергая сомнению приговор церковного суда и утверждая смехотворное, а именно святость вышеупомянутой колдуньи и еретички, публичной девки из деревни Дореми.
Во имя господа, именем Георга VI, короля, отцы церкви решили, а Высокий суд приговорил…
18 ноября 1431 года под Кале шел сильный дождь. Злые холодные дожди шли уже не одну неделю. Дороги разбухли, телеги с припасом застревали и ломались, сырая, никогда не просыхающая одежда причиняла солдатам зуд и страдание. Плесневело сукно, ржавело железо. Люди были раздражены и простужены.
Сшитый из многих кож полог был натянут на неокоренных березовых столбах. Под пологом ходили солдаты с длинными шестами.
Когда он наполнялся дождем, то протекал во швах, и тогда солдаты подталкивали снизу провисающую кожу, сбрасывали воду.
Из-за ледяного осеннего дождя зрителей почти не было, и лагерь англичан — из длинного ряда разной формы палаток — казался вымершим. Суд располагался на сколоченных наспех козлах, справа и слева от епископа; только епископ в кресле. Он был стар и простужен, замотан поверх сутаны шерстяным ковром. Подсудимые стояли. Ученик копейщика, мальчик лет четырнадцати, подвывал, стоя на коленях, время от времени он пытался ползти к трибуналу, и тогда кто-нибудь из солдат тем же шестом, которым сбрасывал воду, гнал его обратно.
Высокий, очень худой рыцарь в длинном лисьем балахоне поверх стальных лат, совсем молодой, но уже лысый, громко и раздраженно выкрикивал показания. В руках он держал бумагу, но почти не заглядывал в нее, видно, знал содержание наизусть.
Рыцарь, которого судили, был болен. Его крестьянское рыжее, в другое время добродушное лицо, могучая, вросшая в стальные плечи шея были залиты потом. Единственный из подсудимых, он был прикован к короткому толстому бревну, такому тяжелому, что, когда его повели к телеге, бревно несли трое солдат. Солдаты подняли край телеги, вылили воду, забросили туда бревно на цепи. Лучники угрюмо ёжились под дождем, покашливали. Ученик копейщика завизжал и опять на четвереньках пополз под полог к суду. Солдаты палками опять отогнали его. Рыцарь на телеге заплакал, забормотал, это был, очевидно, знакомый симптом, потому что солдаты сразу отбежали от него и громко закричали. Рыцарь рванулся, бревно плюхнулось с телеги, обдав окружающих потоком грязной воды. Тощий в лисьем балахоне подбежал к рыцарю, обнял, заговорил что-то тихое и успокаивающее, поглаживая ему виски. Дождь, притихнувший было, припустил с новой силой. Кряхтели солдаты, опять поднимая бревно, расходился суд — одни торопливо бежали, накрыв головы плащами, другие брели под треугольными кожаными зонтами. Четверка солдат, увязая в грязи, уносила в кресле епископа.
Беспросветное серое небо над Францией исходило дождем.
ПРОШЛО ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ
Все спутал первый в этом году ночной заморозок.
Девочка лет семи кормила лошадь мерзлым капустным листом. Кричали, переругивались мужские голоса. Девочке было холодно, но она не уходила.
Солдаты, налегая на бревно, пытались выдрать изо льда вмерзшую за ночь железную решетку низких сводчатых ворот. Ребята были крепкие, в тяжелых кожаных, прошитых железными пластинами куртках, в тяжелых сапогах, простоволосые. Дик Шелтон тронул коня и поехал по двору замка, мимо большой кучи капусты, закрытой драным рядном, мимо девочки с лошадью, мимо наваленных в беспорядке дров, мимо суетливого священника в подоткнутой рясе, который тоже что-то кричал, подъехал вплотную к решетке, шкрябая болтающимися на шнурках железными рукавицами, полез по ней вверх, перебрался через стену и спрыгнул. Он упал на четвереньки, брякнув при этом как котелок с гвоздями, и засмеялся.
