— Пол Верховен, — сообщил я. — Нидерландский режиссер. Приехал в Голливуд после того, как выпустил в Европе несколько успешных картин. Прекрасные визуальные эффекты, замечательное освещение. Снял пару отличных фильмов — очень жестоких, но смотрятся на одном дыхании. Лучший из них — «Робокоп». (Мой монолог становился похожим на азбуку Морзе, но я боялся наскучить сыну.)
Потом добавил:
— Еще он снял один из самых плохих фильмов — классический банально-слезливый триллер под названием «Шоугёлз».
Мы стали смотреть. Смуглокожая блондинка во время полового акта зверски закалывает мужчину похожим на стилет ножом для колки льда. Начало впечатляющее, заводит с пол-оборота. Но спустя пятнадцать минут трудно удержаться от вывода о том, что фильм этот снят не об отморозках, а отморозками. От него так и несет кайфом, который у школьников с немытыми ушами вызывают кокаин и лесбийский «декаданс». Но нельзя не признать, что смотрится картина захватывающе. Она будит в душе чувство не лишенного приятности благоговейного страха. Зрителя не покидает ощущение, что вот-вот должно случиться что-то важное или мерзкое, даже если ничего не происходит.
И еще диалоги. Я сказал Джеси, что написал их Джо Эстерхас, бывший журналист, которому заплатили три миллиона долларов за тексты такого содержания:
Детектив. Как долго вы с ним встречались?
Шерон Стоун. Я не встречалась с ним. Я его трахала.
Детектив. Вы сожалеете о том, что он мертв?
Шерон Стоун. Да. Мне нравилось его трахать.
Джеси не мог оторваться от экрана телевизора. Он, наверное, по достоинству оценил и «Четыреста ударов», но здесь было что-то другое.
— Можем мы на минутку поставить на паузу? — спросил он и побежал в туалет, чтобы справить малую нужду. Сидя на кушетке, я услышал, как хлопнула крышка унитаза, потом донесся такой звук, будто нашей уборной решил воспользоваться конь.
— Джеси, ради Бога, закрой дверь! (В тот день мы оба узнали много нового.)
Дверь со стуком захлопнулась. Топая по полу ногами в носках, придерживая штаны на поясе, сын быстро вернулся и шумно угнездился на кушетке.
— Скажи, пап, это ведь взаправду отпадный фильм.
КАК-ТО ДЖЕСИ ПРИВЕЛ ДОМОЙ ДЕВОЧКУ. Эту обворожительную вьетнамскую красоточку звали Ребекка Нг.
— Рада с вами познакомиться, Дэвид, — сказала она, глядя мне прямо в глаза.
Дэвид?
— Как дела у вас сегодня идут?
— Как сегодня у меня идут дела? — повторил я ее вопрос как последний идиот. — Пока ничего, все нормально.
Нравится ли мне жить в этом районе? Да, спасибо, жаловаться не на что.
— У меня здесь тетя живет через пару улиц, — сообщила Ребекка. — Очень милая. Прибабахи у нее, конечно, еще как в Старом Свете, но она очень милая.
— Как в Старом Свете?
Ребекка Нг (фамилию молодой девушки надо было произносить как Нинг) была одета точно куколка: белоснежные джинсы без единого пятнышка, бордовая блузка со стоячим воротничком, кожаная куртка, битловские сапожки. Складывалось впечатление, что за все эти вещи Ребекка платила сама, работая после школы в каком-нибудь бутике в Йорквилле[6], а по субботам подавая напитки менеджерам, предусмотрительно снимавшим обручальные кольца перед тем, как зайти посидеть в баре гостиницы «Four Seasons Hotel»[7], — если ей не приходилось отделываться от их назойливых домогательств. Когда она повернула голову, чтобы сказать что-то Джеси, я уловил аромат ее духов. Тонкий запах, совсем не из дешевых.
— Такие, значит, дела, — подытожила Ребекка.
Сын повел ее вниз в свою спальню. Я чуть было не остановил их, потому что вести девочку в логово Джеси было просто нельзя. Там не было ни окон, ни естественного освещения. Только кровать с зеленым одеялом, местами прорванным; разбросанные по полу вещи; валявшиеся где ни попадя компакт-диски; прислоненный к стене компьютер; «библиотека»: книга Элмора Леонарда, подписанная автором (но не прочитанная), роман «Миддлмарч» Джордж Элиот (подарок, с надеждой сделанный Джеси его матерью) и подшивка журналов в стиле хип-хоп, с обложек которых круто и хмуро глядели чернокожие парни. На ночном столике стояли стаканы для воды. Когда их отрывали от стола, раздавался звук, напоминающий пистолетный выстрел. Из-под пружинного матраса кровати высовывался случайно засунутый туда журнал «для взрослых» (с телефоном
