– Коити-тян!
Жизнерадостный голос бабушки прервал мои тихие размышления.
Я сидел на крыльце, обняв колени, по-прежнему в пижаме. Просто сидеть, подставляя себя спокойному утреннему воздуху и ласковому солнечному свету, было так приятно, что я чуть не пустил корни.
– Коити-тян, пора завтракать!
Судя по голосу, она стояла у лестницы внизу и звала, обращаясь на второй этаж.
Пора завтракать… что, уже? Я глянул на настенные часы. Было почти семь… стоп, сколько? Я что, целый час тут торчал, уставившись в пространство? Да что со мной?
– Пора кушать, Коити.
Это произнес уже не бабушкин голос, а скрипучий голос деда. И где-то совсем рядом.
Я вздрогнул и обернулся.
Голос доносился из комнаты на восемь татами[9], отделенной от крыльца раздвижной дверью. Я совершенно не заметил, как дедушка туда вошел. Когда я осторожно открыл дверь, он сидел перед установленным там буддистским алтарем, одетый в тонкую коричневую кофту поверх пижамы.
– О. Доброе утро, дедушка.
– Да, да. Доброе утро, – медленно ответил он. – Сегодня ты тоже идешь в больницу, Коити?
– Меня выписали уже, дедушка. Сегодня я в школу иду. В школу.
– Оо, в школу. Конечно же.
Дедушка был очень низенький и щуплый; когда он сидел на полу, сгорбившись, то смахивал на морщинистую обезьянку, украшающую алтарь. Ему совершенно точно было за семьдесят. В последние два-три года он сильно сдал и практически во всем начал проявлять признаки старческого слабоумия.
– Коити, ты ведь в средней школе, да?
– Да, в третьем классе. На следующий год пойду уже в старшую.
– Хоо. Интересно, как у Ёске-куна дела идут.
– Он сейчас в Индии. Он звонил недавно, у него все, как обычно.
– Самое главное – это здоровье. Если бы только бедная Рицко не…
Неожиданно упомянув маму, он поднес руки к глазам и утер слезы. Неужели он так ярко помнит смерть своей дочери, случившуюся пятнадцать лет назад? Такое, возможно, со стариками часто бывает; я же понятия не имел, что тут можно поделать, – мне-то мамино лицо было знакомо только по фотографиям.
– А, вот ты где.
Наконец бабушка спасла меня.
– Коити-тян, пора завтракать. Почему бы тебе не пойти переодеться и не собрать вещи?
– А, ага. …А где Рейко-сан?
– Она уже ушла.
– Понятно. Рано она.
– Она очень прилежная девочка.
Я встал и закрыл стеклянную дверь, ведущую на крыльцо.
– Коити-тян, сегодня я тебя отвезу, – сказала бабушка.
– Эм. Не, ну это уже…
Я успел посмотреть, как добираться до школы. Она была неблизко – пешком идти почти час, – но если я поеду на автобусе, то управлюсь за 20-30 минут.
– Сегодня у тебя первый день, и потом, ты еще поправляешься. …Правильно, дед?
– А? Аа, да, конечно.
– Но…
– Не нужно стесняться. Ну, давай, быстренько приготовься. И позавтракать не забудь.
– …Хорошо.
Я ушел с крыльца, прихватив отложенный в сторону телефон. Майна, уже довольно давно сидевшая тихо, вдруг пронзительным голосом крикнула:
– Почему? Рей-тян. Почему?
3
Руководителем класса 3-3 был Кубодера-сэнсэй – мужчина средних лет, учитель японского. Его можно было бы счесть мягким (потому что он казался мягким), а можно – ненадежным (потому что ненадежным он тоже казался).
Когда я зашел в учительскую, чтобы представиться, Кубодера-сэнсэй оторвал глаза от лежащих перед ним бумаг и глянул на меня.
– Ты отлично учился в предыдущей школе, Сакакибара-кун. Получать такие оценки в средней школе К** не так-то просто.
Конечно, это была наша первая встреча, но с чего бы это ему так благосклонно говорить со школьником? Вдобавок он за все это время ни разу не посмотрел мне прямо в глаза. Я почувствовал себя малость не в своей тарелке, но постарался не уступить ему в вежливости.
– Большое спасибо, – ответил я. – Я польщен.
– Ты уже полностью поправился?
– Да, спасибо.
– Уверен, там, где ты учился раньше, все было немного по-другому, но, надеюсь, ты подружишься с ребятами. Здесь, конечно, простая муниципальная школа, но у нас нет проблем с насилием и плохим поведением, как часто представляют себе люди. Так что на этот счет можешь не беспокоиться. Если будут какие-либо проблемы, дай мне знать. Не стесняйся. Можешь обращаться ко мне или, разумеется, к моему помощнику, – взгляд Кубодеры-сэнсэя обратился на молодую женщину, которая все это время стояла рядом с ним и следила за нашим разговором, – Миками-сэнсэй.
