Фиолетового оттенка лампы такие яркие, что, даже когда я зажмуриваюсь, они всё равно слепят мне глаза.
Я что, уснула?
Почему таймер не сработал?
Сколько я здесь пролежала?
Впрочем, все эти вопросы отодвигает на второй план главное: мне ужасно хочется пить. Язык даже не прилипает к нёбу, а просто скребёт по рту. Я вырабатываю немного слюны, чтобы хоть чуть-чуть избавиться от сухости.
Я поднимаю крышку солярия и перекидываю ноги через край. На том месте, где я лежала, виднеется лужица пота – испарины, как сказала бы ба. Меня по-прежнему слепят лампы, и я усиленно моргаю, но – вот странность – кажется, что при моргании мир не делается тёмным, хотя за глазами плавают какие-то пятна и вспышки.
Одной рукой я нашариваю выключатель на боку солярия, и лампы гаснут.
Становится получше, но только чуть-чуть. Я всё ещё чувствую себя ужасно. Голова раскалывается, и некоторое время я просто сижу.
Нужно было сперва проверить таймер. Я наблюдаю, как цифры на старых электронных часах на стене гаража сменяются с 11:04 на 11:05.
О. Боже. Мой.
Я пролежала под этими лампами часа, типа, полтора. Здравствуй, солнечный ожог! Бледная кожа, рыжие волосы (ну, рыжеватые), прогрессирующее акне и мощный солнечный ожог: ну и сочетаньице.
Я гляжу вперёд, давая глазам привыкнуть к пыльному мраку гаража. Я вижу старую свёрнутую ковровую дорожку, мой детский велик, который мы почему-то до сих пор не выкинули, несколько картонных коробок с одеждой для церкви и капельки дождя, усеивающие единственное узкое окошко в двери, ведущей в сад за домом.
С тех пор как я проснулась, прошло секунд двадцать, может, даже тридцать.
Потом звонит мой лежащий на полу телефон. Я смотрю на него – это Эллиот фигов Бойд – не подумайте, это не полное его имя. Я редко бываю в настроении с ним болтать, так что протягиваю руку, чтобы переключить на беззвучный режим – пусть на голосовую почту попадёт.
Этот момент я не забуду никогда.
Момент такой странный и пугающий, что его довольно трудно описать, но я очень постараюсь.
Видите ли, поначалу я не замечаю, что сделалась полностью невидимой.
А потом замечаю.
Действия, которые я совершаю: протягиваю руку, поднимаю пищащий телефон, нахожу кнопку беззвучного режима, нажимаю на неё и таращусь на экран, пока телефон вибрирует в моей ладони, а потом утихает… – всё это так совершенно нормально и обыденно, что я думаю: это просто мой мозг восполняет недостающие детали.
Недостающие детали вроде моей ладони и пальцев.
Наверное, это немножко смахивает на просмотр мультика. Все знают, что мультик – или вообще любой фильм, если уж на то пошло, – это просто последовательность кадров.
Когда смотришь их быстро, один за другим, мозг просто заполняет пробелы, чтобы картинка не была дёрганой.
Думаю, именно это и делают мои глаза и мозг в те две-три секунды, которые уходят на отключение телефона. Они просто «видят» мою ладонь, потому что ожидают её увидеть.
Но это не длится долго.
Я моргаю и смотрю на телефон на полу. Потом смотрю на руку. Я подношу ладонь к лицу и верчу ею.
Её нет.
Ладно, остановимся на минутку. Прямо сейчас поднесите ладонь к лицу. Я подожду.
Она на месте, так ведь? Ваша ладонь? Конечно, да.
Теперь поверните её и посмотрите на тыльную сторону. Несколько секунд назад я делала именно это, вот только моей ладони не было – и нет.
На этом этапе я не напугана, ничего такого. Скорее, сбита с толку.
Я думаю: «Это странно. Солярий что ли на мой мозг повлиял?» Может, я ещё не проснулась до конца, или вижу сон, или у меня галлюцинации, или что-то в этом духе?
Я опускаю взгляд на свои ноги. Их тоже нет, хотя я могу до них дотронуться. Я могу дотронуться до лица. Я могу дотронуться до каждой части своего тела и почувствовать их – просто не вижу.
Не знаю, сколько я так сижу, раз за разом оглядывая то место, где, по идее, должна находиться. Несколько секунд, наверное, но не больше минуты. Я прокручиваю в голове: бывало ли такое раньше? Это вообще нормально? Может, дело в моём зрении – вдруг меня временно ослепило сильное ультрафиолетовое излучение? Вот только всё остальное я видеть могу – всё, кроме себя самой.
