Я присела за стол. Через несколько минут на нем появилось то, о чем я мечтала с давних пор. Хорошая сытная еда из нескольких перемен - слишком большая роскошь для следователя даже в минуты отдыха. Так что, питаясь концентратами и сублиматами, поневоле затоскуешь о натуральной пище и хорошей стряпне. Сама готовить как полагается я не научилась; при холостяцкой-то жизни это ни к чему. Да и дома я бываю редко.
Пока мы со Стекловой привыкали к деревенской жизни, Юрий и Света укладывали пожитки в чемоданы, которые постепенно откочевывали в "Запорожец".
- У вас тихо, - заметила я, переходя к чаю. Самовар, стоящий на столе еще дымился и пах терпким сосновым ароматом, напомнившим мне далекое детство на Украине.
- Да, очень тихо и приятно, - закивала головой старушка. - Вы не представляете, как здесь красиво летом. Жаль, не с той стороны вас Лена привезла. Но ничего, завтра, как проводим молодых, сразу покажу наши достопримечательности. А так, рядом город; за продуктами мы все в Селятино ходим. Там, - она провела рукой по направлению к спальне, - лес, речка. Купаться, конечно, поздно, но на места стоит посмотреть. Прямо левитановские. Муж мой, жив был, все на природе работал. Художник он.
- А вы не...
- Да-да; сейчас и покажу. Впрочем, вот его набросок висит. Мне он очень нравится, а вот Саша незавершенным его считал. Долго, помню, рисовал, все дни выгадывал. А так и не успел.
Я повернулась к печке. Рядом с ней висел холст, в неприметной, потускневшей от времени багетной раме. Эскиз, сделанный уверенными, сильными мазками, открывал перед зрителем излучину реки. Крутой обрыв, у которого было видно сильное течение, дальше сменялся песчаным бережком. Невдалеке, на противоположном берегу виднелись полу затопленные мостки. Какая-то женщина полоскала на них белье. Солнце, едва видное в рассветной дымке, только показывалось за зубчатой грядой ельника. Старая ива, росшая под обрывом, чуть закрывала картину своими ветвями, придавая ей какую-то таинственность и еле заметную грусть.
- Прекрасный эскиз, - выдохнула я.
- Вот и я о том же. Это мои не понимают ничего, им все этих, как же... авангардистов подавай. Имена-то не запомнишь, все не наши, а тут - такая красота. И все мимо проходят. Я и в музей обращалась, вон в Селятино, как раз...
Я задумалась и уже не слышала тихой речи Евгении Петровны. Меня заметно потянуло в сон.
- Э, да вы задремали никак.
Я очнулась и поглядела по сторонам. Действительно. Старушка ласково посмотрела на меня и сказала:
- Ну ничего. Это с дороги, наверно. Умаялись?
- Немного.
- Вы потерпите немного, через часик и спать пойдем.
Я посмотрела на часы - половина девятого, впрочем, в деревне всегда ложатся рано. Молодожены закончили упаковывать "Запорожец" перед отъездом и теперь только Юра еще возился с машиной, ковыряясь в ее внутренностях. Света о чем-то беседовала с Леной, стоя на крыльце. Солнце уже закатилось; деревня погружалась в темноту.
Я вышла на крыльцо и успела услышать последние фразы разговора.
- Ты с ним поосторожнее, сама знаешь, - Лена замолчала на мгновение и посмотрела куда-то вдаль.
- Да знаю я. Ничего ни с кем не случиться.
Я решила не вмешиваться, но как ни странно, была принята с большой радостью.
- Как вам у нас? - спросила новобрачная, резко меняя тему.
- Превосходно. Я так давно не была в деревне.
- Здесь поневоле чувствуешь свою связь с природой, - выдала очередной штамп Стеклова.
- Особенно, если работаешь как вол.
Света рассмеялась тонким голоском, словно зазвенел колокольчик.
- Вы правы. В деревне белоручкой не будешь.
- А вы давно здесь?
- С рождения. Потом, правда, переехала на какое-то время в Москву, но потянуло домой.
- А Юрий?
- Он - коренной москвич. Но тоже хочет остаться на свежем воздухе. У нас места всем хватит. Жить правда будем пока с моей мамой; сельсовет обещал через годик-другой со своим домом помочь. Теперь это опять в традицию вошло: новая семья новый дом строит.
- Хороший обычай. Дом где поставите?
- Пока не договорились. Наверное, вон за тем деревом. На другой стороне реки, видите?
