— Нет, мама, — строго сказала она. — Мне еще не пора. Сейчас я буду смотреть конкурс красоты, а спать уже потом.
Уставилась холодным, неподкупным, непрозрачным взором, и Олеся смутилась.
— Заявления прямо на уровне нот правительства, — попыталась она растерянно пошутить. — Смотри на здоровье, только я не понимаю, почему тебя занимают эти бесконечные конкурсы… Что в них интересного?
Олеся почти совсем не знала Полину. Пыталась понять ее, но всякий раз натыкалась на жесткий отпор, и все выходило неловко, неумело, неуклюже. Учительница… Одно название. Девочка не подпускала ее к себе, но почему-то стала оказывать королевские милости Валерию.
— А что сегодня за конкурс? — спросил он с неподдельным интересом.
Полина охотно повернулась к Малахову. На него глянули бесхитростные светлые Олесины очи.
— Сегодня Мисс мира. Хочешь со мной смотреть?
— Ну конечно! — радостно согласился директор. — Я никогда не видел ни прошлых мисс мира, ни настоящих. А ты, Олеся?
Та неопределенно пожала плечами. Ее не интересовали никакие мисс.
— А за кого ты будешь болеть, Поля? — Валерий включил телевизор и передвинул кресла. — Наверное, за нашу россиянку?
— Я никогда ни за кого не болею, — строго сказала девочка и, увидев замешательство на лицах взрослых, дополнила: — Я вообще не для этого смотрю конкурсы.
— А для чего же? — изумилась Олеся. — Ты просто любуешься, что ли?
— Чем там можно любоваться? — не по-детски критически отпарировала дочка. — Я их жалею!
В комнате воцарилось недоуменное молчание, прерываемое только негромкой музыкой включенного телевизора.
— Кого это — их? И почему и за что их надо жалеть? — наконец осторожно спросила Олеся.
— Тех, кто проиграл, — Поля вздохнула. — Ведь все восхищаются победительницей, и никто не смотрит на остальных. А они там плачут, я сама видела! И поэтому кто-то должен их жалеть. Иначе несправедливо!
Олеся удивленно рассматривала дочь. Валерий тихо опустился в кресло. Полина деловито уселась рядом с ним.
— Хочешь, — сказала она ему, — я и тебя буду жалеть? Ты ведь тоже проиграл конкурс!
Малахов невесело усмехнулся.
— А я какой?
— Конкурс на звание маминого мужа, — четко прозвучало в ответ.
— Замолчи, дрянь! — закричала, вскакивая на ноги, Олеся. — Ты окончательно распоясалась! Пользуешься тем, что я редко бываю дома, что у меня совсем нет времени! Я научу тебя разговаривать со старшими!
— Олеся, успокойся! — бросился к ней Валерий. — У тебя просто очень остроумная дочка! И она прекрасно понимает, что тебе некогда! Она вообще все давно понимает, Олеся…
В его словах явственно прозвучало невысказанное вслух: "Ну чему ты ее можешь научить!.. Наши дети куда умнее нас…"
Олеся уткнулась в плечо Валерия и разрыдалась. На Полину, казалось, вспышка матери не произвела ни малейшего впечатления. Она сделала звук погромче и погрузилась в любимую передачу, приготавливаясь жалеть. Пожалеть мать ей не приходило в голову.
Когда Валерий собрался уходить, девочка приветливо помахала ему на прощание рукой. Смотрела Полина доверчиво и светло.
На следующий день рано утром Олесе позвонил отец. Вскочив с кровати, она рывком сорвала трубку.
— Дорогая, почему ты такая нервная с утра? — пророкотал Глеб. — Я удивляюсь! Разве Валерий плох как мужчина?
Олеся прикусила губу, чтобы не расхохотаться и не расплакаться одновременно. Вспомнив о Малахове, она тут же посмотрела в окно. На улице было спокойно и тихо. Ночь уже чувствовала приближение серого безветренного рассвета, и фонари послушно поштучно меркли перед его наступлением.
Валерий… Вот с кем Олесе повезло. Вот с кем она выиграла в жизни. Почему она не рада этому?..
— Просто выпила вчера слишком много, а ты неожиданно меня разбудил, — пробурчала она. — Я стою босиком, в рубашке, и никак не могу осмыслить происходящее. И голова болит…
— В рубашке — это прелестно, но ты действительно стала очень много пить, — проворчал Глеб. — Будь поосторожнее с увлечениями, моя девочка. А вечером я бы хотел тебя проведать. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
"Господи, за что? — со страхом подумала Олеся. — И он тоже собирается со мной поговорить! Неужели опять о Карене?"
