Живая метафора
Теперь я переведу исследование повествовательной функции в более просторные рамки моих предшествующих работ, чтобы затем осветить те теоретические и эпистемологические предпосылки, которые со временем постоянно укреплялись и уточнялись.
Связи между проблемами, касающимися повествовательной функции, и проблемами, которые обсуждались мной в "Живой метафоре", на первый взгляд не видно:
-тогда как повествование должно быть отнесено к ряду литературных жанров, метафора на первый взгляд принадлежит к классу тропов, т. е. дискурсивных фигур;
-тогда как повествование в числе своих вариаций включает в себя такой значительный поджанр, как история, которая может претендовать на статус науки или, по меньшей мере, описания реальных событий прошлого, метафора, по-видимому, характерна только для лирической поэзии, чьи дескриптивные притязания выглядят слабыми, если вообще существуют.
Однако именно поиск и обнаружение проблем, общих этим двумя областям, несмотря на их очевидные различия, приведут нас в последней части этого очерка к более просторным философским горизонтам.
Я разделю свои замечания на две группы, согласно двум затруднениям, которые только что обрисовал. Первое касается структуры или, лучше, "смысла" имманентного самим выражениям (enonces), повествовательным или метафорическим. Второе относится к внелингвистической "референции" тех и других выражений и тем самым к их притязаниям на истину.
1. Остановимся сначала на срезе "смысла". а) Что касается общности смысла, наиболее элементарная связь между повествовательным "жанром" и метафорическим "тропом" состоит в их общей принадлежности дискурсу, т. е. формам употребления языка, равным или превышающим по измерению фразу. 2. Как мне представляется, один из первых результатов, достигнутых современными исследованиями метафоры,- это перемещение анализа из сферы слова в сферу фразы. По определениям классической риторики, восходящим к "Поэтике" Аристотеля, метафора есть перенос обычного наименования с одной вещи на другую в силу их подобия. Чтобы понять действие, порождающее такое распространение, нужно выйти за рамки слова и подняться до уровня фразы и говорить скорее не о метафоре-слове, а о метафорическом выражении. Тогда окажется, что метафора-это работа с языком, состоящая в присвоении логическим субъектом ранее несоединимых с ним предикатов. Иными словами, прежде чем стать девиантным наименованием, метафора представляет собой необычную предикацию, нарушающую устойчивость и, как говорят, семантическое пространство (pertinence) фразы в том виде, в котором оно образовано употребимыми, т. е. вошедшими в лексику обозначениями, наличными терминами. Если, таким образом, принять в качестве гипотезы, что прежде всего и главным образом метафора-это необычное атрибутирование, становится понятной суть того превращения, которому подвергаются слова в метафорическом выражении. Это "эффект смысла", вызванный потребностью сохранения семантического пространства фразы. Метафора возникает, когда мы воспринимаем сквозь новое семантическое пространство и некоторым образом под ним сопротивление слов в их обычном употреблении, следовательно, их несовместимость на уровне буквального истолкования фразы. Именно это соперничество нового метафорического пространства и буквальной несовместимости составляет особенность метафорических выражений среди всех употреблений языка на уровне фразы. б) Анализ метафоры скорее как фразы, а не как слова или, точнее, в большей мере как необычной предикации, чем как девиантного наименования, позволит перейти к сравнению теории повествования и теории метафоры. И та и другая имеют дело, по существу, с феноменом семантической инновации. Правда, повествование сразу располагается на ступени протяженного дискурса, как некая последовательность фраз, тогда как метафорическая операция, строго говоря, затрагивает только основу функционирования фразы- предикацию. Но в реальном употреблении метафорические фразы влияют на весь контекст поэмы, связующий метафоры между собой. В этом смысле можно сказать, соглашаясь с литературной критикой, что каждая метафора-это поэма в миниатюре. Параллелизм между повествованием и метафорой устанавливается, таким образом, не только на уровне дискурса- фразы, но и дискурсапоследовательности.
