Легко быть добрым, если чужая нужда никак не ущемляет твою собственную. Ты богат, а явно нуждающийся человек робко просит у тебя десять рублей. И ты даешь – не чтоб он от тебя отцепился, а из искреннего сочувствия. Недельную зарплату ты уже незнакомому человеку просто так не дашь, самому надо сводить концы с концами. Эта мелкая бытовая доброта твоих интересов, в общем, никак не ущемляет – даже наоборот, наряду с вежливостью и приличными манерами облегчает общение с окружающими, подобно смазке детали в механизме. Они довольны, ты собой доволен, жить лучше и легче. Здесь не приходится делать выбор «или – или» между своим интересом и чужим.
Поэтому говорят часто о доброте сильных и талантливых. Да отчего ж не сделать добро другому, если у самого и так все круто в порядке. Даже приятно лишний раз ощутить свою значительность, решив трудные для другого проблемы «почти без отрыва от производства»: знай наших, будь здоров. Набить кому морду, помочь в работе, подкинуть деньжат: вот такой я хороший и здоровый парень, если что – обращайся, все в жизни сделать можно. Здесь доброта не лишена отчасти аспекта самоутверждения: «могу и делаю, я значительнее тебя». А потери времени и труда сравнительно невелики, не принципиальны. От такой доброты у тебя, в общем, ничего не убыло.
Поэтому, кстати, и существует старая поговорка «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Человека самолюбивого может ущемлять, что он оказался менее значителен, чем его благодетель, и по ситуации зависим от него. И, мелкопузый, не в силах отплатить равной мерой добра – он может стремиться (даже подсознательно) освободиться от психологической зависимости и доказать свою значительность, отплатив за добро злом. Я не могу тебя спасти, как ты спас меня – зато смогу тебе такую подломаку устроить или вообще погубить, что и тебе, и мне ясно будет, что я тоже очень значителен и даже значительнее тебя. Ты за меня поручился и устроил на работу в свой отдел – я на тебя напишу донос и сяду на твое место. Боже, сколько было подобных случаев! Так что если ты силен, талантлив, богат, – твори добро с оглядкой, милый… смотри, с кем имеешь дело.
От десятирублевой доброты перейдем к сторублевой – то есть к такой, где уже размеры чужой нужды соизмеримы со своей собственной; здесь ты уже поступаешься чем-то ощутимым. Вместо того, чтоб отдохнуть выходные на рыбалке, скажем, вкалываешь за камрада, у него жутко важное любовное свидание.
Тут что получается? От того, что в эти самые минуты в Африке неизвестный тебе человек умирает от голода, ты от обеда не отказываешься. Всех не накормишь, а самому кушать надо. Но если голодающий рядом, а больше кругом никого, то свой обед ты ему безусловно отдашь: ему нужнее. Ты и так обойдешься, ничего страшного.
Так вот, значит. «Условно недобрый» человек всех окружающих с их нуждами норовит зачислить в разряд безвестных голодающих Африки: всех не пережалеешь и не облагодетельствуешь, а своя жизнь одна, и прожить ее надо так, чтоб всего ухватить. А «условно добрый» к нужде всякого встречного-поперечного, коли она серьезна, готов подойти с меркой: «кому это нужнее – ему или мне?». Друг, товарищ и брат.
Истинно добрый человек способен уступить другому очередь на бесплатную квартиру, лучшее рабочее место, вообще что-то нужное и важное, что существует только в одном экземпляре на них двоих – если сочтет, что другой имеет на это больше прав или более нуждается. Он честно взвешивает нужду другого и собственную на одних весах – и честно делает выбор в пользу справедливости. Он вообще привык брать себе за столом меньший кусок.
Вот тут ему и хана. Вот тут его и взнуздают, оседлают, затянут подпруги и начнут ездить верхом. Потому что всех, да, не пережалеешь. Всегда найдется тот, кто беднее и несчастнее тебя. И чем выше ты поднялся – тем шире толпа более нуждающихся. Но опасение это напрасно – добрый человек не поднимется высоко нигде, где есть какая-то конкуренция – а она есть везде. Богат? – разорят. Сильный? – уговорят. Талантливый? – ограбят.
Доброго человека всегда используют менее нравственные окружающие, которых всегда полно. И чем ты добрее и честнее – тем менее нравственны окружающие относительно твоего совершенства.
