Брайан опять был одет в свою полевую форму. Он задрал ноги и положил грязные, изрядно потертые армейские ботинки на приборную панель автомобиля, так что ребристые подошвы оказались почти перед лицом Адриана. Сам же Брайан при этом откинулся на спинку сиденья и закурил. Молодой Брайан, Брайан в зрелом возрасте, мертвый Брайан… «Да, — подумал вдруг Адриан, — мой покойный брат не просто привидение, а какая-то галлюцинация-хамелеон». Призраку Брайана действительно были подвластны самые разные перевоплощения: казалось, он является то прямиком из Вьетнама, а то и с Уолл-стрит. Впрочем, точно так же могли себя вести и Касси, и Томми, и любой другой человек из прошлого, который надумал бы явиться к Адриану — в его недолгое, с каждым днем убывающее настоящее. Профессор сделал глубокий вдох, и ему в нос ударил обжигающе-горький табачный дым, смешанный с кисловатым душным запахом жарких, вечно влажных тропических джунглей. «И куда только подевалась свежесть ранней весны в Новой Англии?» — подумал Адриан и в следующую же секунду понял, что прохлада сменилась удушающей жарой лишь для него одного.
— Почему больше никто ничего не видел? — спросила Терри Коллинз.
Адриан не был уверен в том, что вопрос был обращен именно к нему и что инспектор ждет ответа от него лично: слишком уж с отсутствующим видом были произнесены эти слова, слишком тихо и слишком спокойно.
— Я, конечно, наверняка не знаю, — осторожно сказал Адриан, — но посудите сами: люди возвращаются домой с работы. Чего они хотят? Спокойно поужинать, пообщаться с родными. Они закрывают за собой входную дверь, оставляя за порогом прошедший день и все проблемы, касающиеся внешнего мира. Ну кто, спрашивается, смотрит в окно в это время? Кому придет в голову, что именно сейчас, прямо у них под окнами может произойти преступление? Уверяю вас, инспектор, таких людей наберется очень и очень немного. Люди склонны действовать по привычным схемам, им комфортнее там, где все знакомо, где ничто не выходит за рамки нормы — как они ее понимают. Именно к этим схемам и нормам люди стремятся, возвращаясь домой с работы. Вот почему никто не станет выглядывать в окно и уж тем более высматривать, не происходит ли на улице чего-то необычного. Уверяю вас, что, появись в окрестных кварталах единорог и проплутай он целый вечер по нашим улицам, он с огромной долей вероятности остался бы незамеченным. Если же кто-нибудь и увидел бы это сказочное чудо природы, то, скорее всего, не обратил бы на него внимания.
Договорив эти слова, Адриан на мгновение зажмурился. В этот момент ему очень не хотелось, чтобы воображение сыграло с ним очередную шутку, пустив легкой рысцой по улице белоснежного сказочного единорога, который — в полном соответствии с предсказаниями его лечащего врача — остался бы невидим для всех, кроме него самого.
— Должен же был кто-нибудь что-то заметить, — продолжала рассуждать Терри, словно не расслышав того, что сказал ей профессор Томас.
Это заставило Адриана насторожиться: вот еще не хватало! «Неужели я не могу контролировать себя настолько, что не знаю наверняка, произнес ли я что-то вслух или только подумал об этом».
— Так уж получилось, инспектор, — сказал он. — Никто ничего не видел, кроме меня.
Инспектор Коллинз обернулась в его сторону. «Отлично, — подумал профессор, — по крайней мере это она услышала».
— Ладно… И что же нам теперь делать? — спросила Терри.
Инспектор Коллинз прекрасно понимала, что отвечать на этот вопрос придется ей, а не пожилому профессору. При этом она внимательно наблюдала, как он повернул голову в сторону пассажирского сиденья и затем, как-то неловко поерзав на своем, стал выбираться из автомобиля, по-прежнему глядя не на собеседницу, а куда-то в сторону. Почему-то ей вспомнилось, как она беседовала с шизофреником в стадии обострения. Тот человек постоянно менял тему разговора, ему мерещились какие-то звуки, но терпение и такт, проявленные инспектором Коллинз, сделали свое дело: в конце концов она получила всю нужную информацию — пусть и не слишком связное, но достаточно полное описание недавнего ограбления, которое произошло у несчастного на глазах. Кроме того, ей не раз и не два приходилось беседовать со студентами, которые вроде бы оказались свидетелями чего-то «нехорошего», но не были уверены, что именно им довелось увидеть или услышать. Слишком много наркотиков. Слишком много выпивки. Ну и прочих факторов, снижающих способность замечать и анализировать происходящее. Терри прекрасно чувствовала, что профессор Томас ведет беседу иначе — не как шизофреник и не как пьяный студент. Тем не менее в поведении этих людей она чувствовала что-то общее, отчего ей становилось как-то не по себе. Она не могла не заметить, что профессор Томас не просто стар, но и, по всей видимости, тяжело болен. Ощущение было такое, словно он становится тоньше и легче, бледнее и словно прозрачнее с каждой секундой. Терри даже поймала себя на мысли, что нужно выяснить у старого профессора все известные ему подробности дела как можно скорее, пока он не исчез, не растаял, не превратился в зыбкую, бесформенную тень.
