Здесь, на стене, рядом с главным входом, была закреплена большая бронзовая плита с позолоченной звездой, сверкавшей на солнце. Такими же золочеными буквами на плите были выгравированы следующие строки:
В память об инспекторе Терри Коллинз.
Погибла при исполнении служебных обязанностей.
Честь. Доблесть. Верность долгу.
Дженнифер положила цветы к мемориальной доске и склонила голову. В эти минуты она обычно вспоминала, как сидела перед инспектором Коллинз в кабинете и слушала, как та убеждала ее, что побег из дому — не лучшее решение жизненных проблем, что нужно просто постараться найти способ изменить что-то в своей жизни, не заставляя полицейских тратить время на долгие поиски. С того дня, когда Терри погибла, спасая Дженнифер, прошло уже три года. А с того времени, как она дважды ловила девочку-подростка, вознамерившуюся сбежать из дому, — еще больше. Теперь Дженнифер была готова подписаться под каждым словом инспектора. Зачастую, стоя перед мемориальной плитой, она едва слышно шептала: «Инспектор, я теперь всегда веду себя так, как вы мне говорили. Как жаль, что я не послушалась вас раньше. Вы были совершенно правы во всем, от первого до последнего слова».
Многие офицеры, работавшие в здании управления, слышали, как Дженнифер негромко что-то бормочет. Кое-кому удавалось расслышать обрывки слов и фраз. Но ни один из них ни разу не перебил девушку: все сотрудники управления, не сговариваясь, решили не мучить ее лишними расспросами. Впрочем, в отличие от продавщицы в цветочном магазине, заранее готовившей по четвергам букет для постоянной покупательницы, они прекрасно знали, почему Дженнифер приходит сюда и за что благодарит погибшего инспектора.
— Итак, у нас сегодня четверг, а значит, настал день поэзии, — приветливо улыбаясь Дженнифер, проворковала дежурная медсестра.
Она сидела за стойкой, заваленной бумагами, и внимательно изучала какую-то таблицу на экране стоявшего перед нею компьютера. Дело происходило в ничем не примечательном многоэтажном блочном здании, стоявшем у одного из шоссе, ведущих в тихий университетский городок. Двери в этом здании были оборудованы пандусами для инвалидных колясок и носилок. На подходе к каждой такой двери была установлена кнопка автоматического открывания, помогавшего преодолеть преграду тем, кто не мог просто подойти и, взявшись за дверную ручку, потянуть дверь на себя или толкнуть ее.
— Так и есть, — улыбнувшись медсестре в ответ, подтвердила Дженнифер.
Женщина кивнула, а затем чуть печально покачала головой. Ощущение было такое, что в этих еженедельных визитах Дженнифер она находила не только что-то светлое, но и повод для грусти.
— Знаешь, девочка, он, наверное, действительно уже ничего не понимает и ничего толком не слышит. Но то, что он ждет, когда ты к нему заглянешь, — это точно. Я видела показания приборов, обеспечивающих его жизнедеятельность, и заглянула в архив его энцефалограмм. Уверяю тебя, по четвергам активность его мозга резко повышается. Он явно ждет, когда ты придешь.
Дженнифер немного замешкалась и, прежде чем пройти глубь здания, остановилась и посмотрела в огромное, во всю стену, окно вестибюля. Там, за стеклом, солнце играло в ветвях деревьев, которые шевелил легкий ветерок. С того места, где стояла Дженнифер, был виден указатель, установленный на подъезде к зданию, надпись на котором гласила: «Психоневрологический интернат. Центр долговременного содержания и реабилитации».
Дженнифер вновь посмотрела на медсестру, которая почему-то смутилась и демонстративно углубилась в изучение каких-то старых справок и формуляров. Девушка прекрасно понимала: все, что ей только что сказали, было неправдой. Профессор Томас давно ни на что не реагировал и не мог ни радоваться ее появлению, ни огорчаться по поводу ее отсутствия. Осознанной мозговой деятельности врачи не отмечали у него уже давно, а в последнее время он и вовсе стал сдавать: организм, не подпитываемый даже элементарными командами от головного мозга, переставал действовать синхронно и слаженно. Таким образом, в этот четверг он вовсе не был ближе к окружающим людям, чем в любой другой день. Наоборот, он уходил еще дальше от них, даже по сравнению с предыдущим днем.
