Чистота, царившая в доме Вольфов, и какая-то необыкновенная свежесть в первый момент поразили профессора Томаса. По крайней мере, в прихожей и в гостиной был наведен идеальный порядок. Окна были по-прежнему плотно закрыты, но, минуя распахнутые ставни, в комнату врывалось весеннее солнце. По-весеннему в помещении и пахло, хотя несколько неестественно. «Похоже, — предположил Адриан, — эту искусственно легкую, свежую атмосферу здесь создали специально к моему приходу». Не успел гость войти в дом, как на пороге кухни появилась мать Марка. Она тепло поздоровалась с Адрианом и даже поцеловала его в щеку. Впрочем, судя по всему, она совершенно забыла о том, что он уже бывал у них в доме и даже долго беседовал с нею. Задерживаться в гостиной она не стала и довольно быстро ушла куда-то вглубь дома, негромко, но вполне отчетливо приговаривая: «Еще кое-что прибрать и постирушку устроить…» Адриану почему-то казалось, что эти безукоризненно чистые декорации и поведение хозяйки дома были составной частью разыгрываемого перед ним спектакля. Он представил себе, как Марк Вольф «накачивает» мать, требуя от нее уяснить, как следует себя вести, когда в доме появится гость.
Проводив Розу в дальнюю комнату, Марк плотно закрыл за нею дверь.
— Учтите, времени у меня мало, — заявил он Адриану. — Очень уж мама начинает беспокоиться, когда меня рядом нет. Надолго оставлять ее уже нельзя.
— Как же вы оставляете ее, когда уходите на работу?
— Я стараюсь об этом не думать. Два-три раза в неделю к ней заезжает одна из ее старых подружек. Кроме того, у меня есть целый список знакомых, с которыми она раньше поддерживала отношения. Время от времени я им позваниваю и прошу заехать к нам в гости. Иногда кто-то соглашается проведать ее, а время от времени ее даже выводят на прогулку. Но поскольку у меня в свое время сложились… скажем так, весьма непростые отношения с законом, далеко не все из бывших маминых друзей соглашаются появляться у нас дома. Ну, не хотят люди светиться там, где живет преступник-рецидивист. Кроме того, я договорился с соседями, чтобы мальчонка, их сын, заглядывал сюда на пару минут по дороге из школы домой. Ему я, конечно, плачу, но прекрасно понимаю, что его родители позволяют сынишке зарабатывать таким образом карманные деньги исключительно потому, что не знакомы с определенными фактами моей биографии. Как только они о чем-то пронюхают — парню, естественно, запретят и близко подходить к нашему дому. Мама в девяти случаях из десяти не может вспомнить, как зовут приходящего к ней мальчишку, но ей очень нравится, когда он заглядывает ее проведать. У меня такое ощущение, что она думает, будто это я — только лет на двадцать моложе. Как бы то ни было, эта «соседская услуга» обходится мне в десять долларов ежедневно. На обед я оставляю матери заранее приготовленный большой сэндвич. Съесть его она пока что в состоянии без посторонней помощи, и присматривать в этот момент за нею особо не нужно. Впрочем, надолго ли ее хватит, я не знаю. А о том, что случится, если она вдруг подавится, и думать боюсь.
Марк Вольф замолчал и страдальчески посмотрел на гостя.
Адриан никак не мог понять, какое отношение все это имеет к нему и к его уговору с Марком, но тут у него в голове раздался голос Брайана: «Соображаешь, братишка, к чему он клонит? Проблемы, расходы…»
Через секунду-другую Вольф снова обратился к Адриану:
— Я, конечно, помню, что мы с вами заключили соглашение и вроде бы даже договорились об условиях. Но тут такое дело…
Адриан услышал, как где-то совсем рядом издевательски засмеялся Брайан.
— В общем, я хочу внести в наш контракт кое-какие изменения. Одного обещания не сдавать меня легавым будет недостаточно. Я хочу, чтобы моя работа была оплачена. Уверяю вас, я трачу на нее немало времени и сил. Между прочим, в эти часы я бы мог работать сверхурочно и получать неплохую прибавку к ежемесячному жалованью.
Вольф подошел к креслу, стоявшему перед телевизором, вытащил ноутбук из мешка с вязаньем и стал возиться с соединительным кабелем.
— Но с чего вы взяли, что у меня… — начал было Адриан, но Марк бесцеремонно перебил его:
