Вот что написал мне мой друг, оказавшийся в Гватемале. Конечно, я ему не поверила, хотя после этого письма настроение несколько дней и у меня было отличное. Я живо себе представляла, как среди живописного гватемальского пейзажа (хотя в Гватемале я сроду не была) двое моих любезных читателей в белых сорочках прямо-таки благоговейно (этот эпитет особенно льстил моему сердцу) ведут разговор по поводу моей книги.
По случаю, так как мы находимся сейчас именно в новой части света, я недавно узнала, что изготовители сигар, los torcedores, принадлежат на Кубе к наиболее образованным слоям населения. Дело в том, что скручивание сигар — работа кропотливая и тяжелая, производимая вручную. Изготовители сигар сидят на скамьях, как в школе, и целый день напролет крутят табачные листья. И на Кубе существует известная традиция: нанимать чтецов, усаживать их на некотором возвышении и давать им в руки книгу и микрофон, чтобы они читали вслух. Табачники крутят пальцами табачные листья и слушают чтение.
Перед глазами встает картина: душная мастерская, тяжкий тропический зной, жужжанье мух, истекающие потом люди, сонно сворачивающие табачные листья под микрофонное журчание. В моем воображении не возникают пламенные речи Кастро. В моем воображении кубинские табачники слушают литературу. Каждая сигара пропитана людским потом и словесным ритмом, раскатистым мурлыканьем, посредством микрофона втекающим в сонное сознание слушателей.
Мои кубинские табачники вовсе не пассивные слушатели. Нет, за многие годы своей трудовой жизни они вобрали в себя самые изысканные образцы мировой литературы, их литературный вкус отточен, как бритва, они реагируют на каждое неточное слово, на каждую фальшивую ноту. Если же табачникам что-то не по вкусу, они бурно выражают свое недовольство и запускают в беднягу чтеца увесистыми сигарами.
Говорят, лучшая кубинская сигара стоит около четырехсот долларов. Я бы, например, сделала их втрое дороже. Ведь если почтенные кубинские torcedores прослушивают в течение своей трудовой жизни целую библиотеку, то это почти как если бы сигары наверчивал Джордж Стайнер[2].
Упомянув о Джордже Стайнере, я засомневалась: может ли профессор университета позволить себе кубинскую сигару? А вот Джоан Коллинз может. Она ведь автор бестселлера, почему бы ей ни раскошелиться на сигару? И, похоже, круг таким образом замыкается. Но я еще тешу себя мыслью, что литературное правосудие, хоть и дышит на ладан, все-таки еще как-то действует, сколь ни узка и ни извилиста стезя его.
Лично я решила взять дело в свои руки и хотя бы слегка помочь литературному правосудию. Признаюсь, порой я способна на некоторые измышления: что поделаешь, такова уж моя профессия. К примеру, недавно я послала письмо одному своему другу, превосходному писателю:
«Дорогой М. В.!
Месяц назад я была пару дней в Мемфисе. Зашла в известный ресторан „Аркейд“ на 540-й улице, заказала, как обычно: гамбургер с кока-колой. Официантом оказался молодой человек индейского или, точнее, апатичного вида. Поскольку своего заказа мне пришлось ждать целую вечность, я отправилась к стойке на поиски официанта. И, ты просто не поверишь, позади стойки, пристроившись на опрокинутом пластиковом мусорном бачке, этот парень увлеченно читал твою книгу…»
2000
