– Не крали, – эхом повторил сыщик, вчитываясь в старинный текст. – Ничего не понимаю.
– Это древний славянский язык, – охотно пояснила Загоскина, – зато дальше текст, особенно в переписи губернских дворянских фамилий, пойдет понятнее.
– Ладно, – согласился Туровский сам с собой. – А скажите-ка, Ольга Станиславовна, как зовут вашего забывчивого сотрудника? И нет ли у вас брошюры с полным текстом этой рукописи?
Брошюра нашлась. Туровский сунул ее в карман льняного пиджака, намереваясь хорошенько изучить на досуге. Он нисколько не сомневался, что там каким-то образом будет фигурировать фамилия Барклай или что-то в этом роде, в этом дворянском роде. Вечерком он в номере гостиницы толком все изучит. А пока следует установить связь между забывчивым сотрудником и французом. И Светлану Ведрищеву желательно подвести сюда же, не зря, ох, не зря она сегодня так спешила вернуться домой. Вернула книгу и собралась быстро вернуться сама?
Забывчивым сотрудником оказался двадцатитрехлетний Потап Скрипкин. Туровский никогда не доверял людям с именем Потап. Он собрался зайти к нему и переговорить о мотивах, побудивших того забрать книгу домой, но Ольга Станиславовна его разочаровала, сообщив о том, что Потап Скрипкин накануне отбыл в положенный отпуск и вернется не раньше чем через месяц.
В этом случае ниточка обрывалась. Вполне возможно, она ничего и не связывала. Представить, что недавно начавший карьеру музейного работника парень мог забыть про рукописный раритет в своей квартире, было можно. Вот представить Ольгу Станиславовну или Елену Ивановну такими забывчивыми невозможно. Это как другое измерение с иными понятиями и представлениями о жизненных ценностях. Но раз понятия Скрипкина такие размытые, то он легко мог согласиться на преступление. Только вот какое и в чем оно заключалось, ведь книгу-то он вернул.
Туровский почувствовал, что в его руках находится простенький кроссворд с одним-единственным незнакомым словом, но это слово по закону подлости находится как раз на пересечении и от него зависит вся разгадка.
Он поблагодарил Загоскину, клятвенно пообещал передать все сказанное ею для приятельницы Елены Ивановны Бубенцовой и поспешил ретироваться, чтобы не путешествовать по остальным залам музея.
– В следующий раз с огромным удовольствием! – пообещал Туровский.
Ольга Станиславовна обиженно поджала тонкие губы, прекрасно понимая, что такая залетная важная птица, как столичный сыщик, вряд ли осчастливит ее следующим разом. Она даже пожалела, что рассказала ему сразу все. Нужно было разделить информацию хотя бы на две части и во второй раз показать греческий зал, гордость музея, где на входе стояла скульптура великого советского сатирика с килькой в руках, вылепленного вместо Аполлона местным скульптором по заказу самого губернатора.
Туровский спешил к машине, сосредоточенно думая о том, что ему удалось узнать в этот день.
А еще он прикидывал, что может заехать на обратном пути к одному из двух коллекционеров, чьи фамилии значились в списке, предоставленном начальником УВД. Надежды на то, что беседа с коллекционером принесет ему пользу, было мало, но заехать стоило хотя бы ради галочки. Туровский привык проверять все до мелочей. Правда, иногда он мелочовку пропускал, но в этом случае проверить коллекционера стоило. После этих двух фамилий ничего другого не оставалось, как искать похищенный раритет по всей стране. Или ждать, что его кто-то вернет? В это предположение ему верилось с трудом.
* * *
Жору Нефедова еще в школе девочки называли «ботаном» – невысокого роста, склонный к полноте, с рассеянным блеском в близоруких глазах, тихий и спокойный мальчик. Вырос и превратился в тихого и спокойного молодого мужчину. Но дамы продолжали относиться к нему как к непритязательному растению, случайным сорняком выбившемуся на свет из-под твердой почвы. «Ботан» Жора практически сразу перестал обращать внимание на уколы окружающих, открыв для себя новый мир, полный страстей и приключений. Мир его, как ни странно, оказался коллекционированием. И что самое интересное, коллекционирование приносило Нефедову средства для весьма скромного, но все же вполне сносного существования. Ему этого было вполне достаточно, чтобы продолжать заниматься сбором раритетов и чрезвычайно редко, лишь в случае острой нужды, с ними расставаться. Большей частью Нефедов занимался с коллегами обменом.
