Хармс даже не поморщился и не пошевелился. Поджав губы, которые превратились в тонкую линию, он стоял и смотрел мимо Тремейна. Руфус уже прошел через изоляцию, одиночество, издевки, физическое и психологическое насилие — все то, что один человек, движимый жестокостью, страхом и ненавистью, может сделать с другим. Он все вынес. Слова Тремейна, что бы они ни означали и каким бы тоном ни были сказаны, не могли пробить окружавшую его стену, которая помогла ему остаться в живых.
Почувствовав это, Тремейн сделал шаг назад.
— Уберите его с моих глаз. — Когда охранники повели Руфуса дальше по коридору, Тремейн крикнул ему вслед: — Почитай свою Библию, Хармс, для тебя другого способа увидеть небеса нет.
* * *
Джон Фиске бросился за женщиной, которая шла по коридору здания суда.
— Послушай, Джанет, у тебя есть минутка?
Джанет Райан была очень опытным прокурором, которая как раз занималась тем, что пыталась отправить одного из клиентов Джона на очень долгую отсидку. Кроме того, она была разведена и очень красива. Повернувшись к Джону, женщина улыбнулась.
— Для тебя — две минуты.
— Касательно Родни…
— Подожди-ка, ты о каком Родни? У меня их много.
— Грабеж, магазин электроники на севере города.
— Огнестрельное оружие, полицейское преследование, судимости в прошлом… Теперь вспомнила.
— Точно. В любом случае, ни тебе, ни мне не нужно, чтобы этот урод предстал перед судом.
— Перевожу на нормальный язык, Джон: твое дело провальное, а мое выглядит просто замечательно.
Фиске покачал головой.
— У тебя могут возникнуть проблемы с некоторыми вещественными доказательствами.
— Могут — забавное слово, верно?
— И в его признании полно дыр.
— Так бывает всегда. Но факт состоит в том, что твой парень — профессиональный преступник. И я соберу таких присяжных, которые посадят его очень надолго.
— Тогда зачем зря тратить деньги налогоплательщиков?
— А ты что предлагаешь?
— Признание в грабеже и хранении краденого. И забудем про огнестрельное оружие. Результат: пять лет с учетом времени, проведенного под стражей.
Джанет повернулась, собираясь уйти, и сказала:
— Увидимся в суде.
— Ну ладно, ладно, восемь, но мне нужно поговорить со своим клиентом.
Она снова повернулась к нему и принялась загибать пальцы.
— Он признаётся во всем, включая «отвратительную маленькую деталь про огнестрельное оружие», получает десять лет без учета времени предварительного заключения — и сидит от звонка до звонка. После этого еще пять лет условного срока. Если он хотя бы чихнет не в том месте, отправится в тюрьму еще на десять лет. Причем без вопросов. Если будет суд, он получит двадцатку, и никаких поблажек. И мне нужен твой ответ прямо сейчас.
— Проклятье, Джанет, где твое сострадание?
— Берегу для того, кто его действительно заслуживает. И, думаю, ты понимаешь, что мой список очень короток. Это все равно что предложение руки и сердца — да или нет.
Фиске молча постукивал пальцами по своему портфелю.
— Раз, два… — сказала Райан.
— Ладно, ладно, согласен.
— С тобой приятно иметь дело, Джон. Кстати, может, позвонишь мне как-нибудь после работы?
— А тебе не кажется, что в этом случае может возникнуть конфликтная ситуация?
— Нисколько. Жестче всего я обращаюсь со своими друзьями.
Джанет зашагала прочь, напевая себе под нос, а Фиске прислонился к стене и покачал головой.
Через час он вернулся в свой кабинет и швырнул портфель. Потом взял телефон и проверил сообщения, пришедшие на домашний автоответчик. Джон слушал знакомые голоса и одновременно делал заметки для предстоящего слушания. Когда в трубке зазвучал голос брата, он, даже не перестав писать, быстро нажал пальцем на кнопку и стер сообщение. Майк звонил очень редко. Джон никогда не перезванивал.
Сейчас он подумал, что брат ведет себя так, исключительно чтобы его позлить. Но уже в следующее мгновение сказал себе, что это не так. Затем встал, подошел к шкафу, забитому судебными блокнотами и книгами по праву, и взял фотографию в рамке, очень старую, на которой он был в полицейской форме, а Майк стоял рядом. Гордый младший брат, только начавший взрослеть, — и старший, с суровым лицом, повидавший много зла в своей жизни и знающий, что ему предстоит увидеть еще больше. На самом деле Джон на личном опыте познакомился с уродливой стороной человеческой природы, да и теперь ничего не изменилось, только вот он больше не носит форму. У него есть портфель, дешевый костюм и хорошо подвешенный язык. Слова сменили пули. До конца дней. Джон убрал фотографию на место и сел за стол. Но продолжал то и дело бросать на нее взгляды, не в силах сосредоточиться.
