Флейшер кивнул в знак согласия.
— Губернатор Уилкокс симпатизирует Манчестеру и в последний момент отдаст голоса ему, как бы мы ни старались заграбастать их.
— Забудем об этом, — предложил Робертс. — Как наши дела по сравнению со вчерашним днем. Карл?
— Мы потеряли один штат и еще двух делегатов. Вечером миссурийцы совещались в Сент — Луисе при закрытых дверях, после чего прибыли сюда и заявили, что будут голосовать за Манчестера. То же самое сказали еще два делегата, из Иллинойса и Кентукки. У него 410 верных голосов, включая 197 оставшихся после предварительного голосования. У нас — 278, считая Калифорнию. По моим расчетам, еще 180 делегатов склоняются на сторону Манчестера. Это почти победа. Мы же располагаем в лучшем случае тремястами семьюдесятью пятью голосами при условии, что на нашей стороне останутся те, кто к сегодняшнему дню заявил об этом.
— Стало быть, нам может помочь только чудо? — спросил Робертс.
— Стало быть, так, — отвечал Флейшер. — Хотя все эти подсчеты, возможно, уже устарели. После пресс–конференции Манчестера положение могло в корне измениться, хотя ручаться за это нельзя. Пошли, Роджер, — обратился он к Абботу. — У нас дел по горло.
Помощники оставили губернатора в его номере и вышли в коридор, набитый газетчиками и телеоператорами. Пресс–секретарь Робертса только что закончил чтение декларации и теперь всеми силами отбивался от осаждавшей его журналистской братии.
Оставшись в одиночестве, Робертс принял душ, влез в свои шорты шестьдесят второго размера и, немного подумав, взялся за телефонную трубку.
— Алло, коммутатор? — зычным голосом спросил он. — Попробуйте–ка связаться с мистером Марком Дэвидсоном. Он либо тут, в Чикаго, в какой–то из гостиниц, либо в Лос — Анджелесе. Да, да, Дэ–вид–сон. Этот человек — президент фирмы «Юнивесл фордж».
В свои сорок восемь лет миссис Грейс Оркотт была высока и элегантна, белая кожа ее сохраняла гладкость и матовый блеск, а глаза смотрели обезоруживающе открыто. Двадцатичетырехлетняя Кей немного походила на свою мать, но была чуть ниже ростом.
— Удивляюсь, как взрослые люди, собаку съевшие на политике, могут всерьез верить в то, что Робертса выдвинут в кандидаты от республиканской партии, — проговорила Кей, отрываясь от своей чашки кофе. — По–моему, Манчестер уже может потирать руки: его дело в шляпе.
Грейс извлекла из сумочки сигарету, и дочь поспешила поднести огонь, по–мужски держа спичку в сложенных чашечкой ладонях.
— Спасибо, милая, — поблагодарила миссис Оркотт. — Ты права: Робертс отстал на целую голову. Но вся штука в том, что голосование состоится в четверг, а не сегодня.
— Однако у министра финансов уже сейчас вдвое больше верных голосов.
— Ему вдвое больше обещано, это так, — произнесла Грейс таким тоном, будто вразумляла прилежного, но туповатого ученика. — Но это вовсе не означает, что через пять дней Чарли будет располагать подавляющим большинством голосов. Конвент есть конвент: всякое может случиться.
— Например?
— Чарлз Манчестер может получить по шапке от высокого начальства. Или же Бин Робертс вдруг купит делегатов личным обаянием. По совести говоря, я больше всего боюсь, как бы Манчестер не разбил делегатов на маленькие группки и не очаровал их всех по отдельности. Он это умеет. Но нельзя забывать, что Чарли — новичок в политике, а на съезде ему не простят ошибок. Что до Робертса, то он — стреляный воробей.
— Ты просто успокаиваешь себя, мама, — возразила Кей. — А на самом деле не веришь, что у Робертса есть шансы.
Грейс Оркотт рассмеялась.
— Девочка моя, да разве стала бы я объявлять о своем намерении поддержать Робертса, если б не верила в него? Клянусь тебе: партийный съезд — штука куда более неопределенная, чем ты представляешь. И довольно об этом. Скажи–ка лучше, как ты намерена развлекаться при моем попустительстве?
— Для начала, наверное, схожу на бал молодых республиканцев в Эджуотер — Бич. Может, пойдем вместе?
— Нет уж, спасибо, — смеясь, ответила Грейс и поднялась из–за стола. — Но идею твою я одобряю. Не забудь только нацепить значок с эмблемой Робертса.
Улыбающийся стюард распахнул перед ними дверь вагона–ресторана, и мать с дочерью вышли в тамбур.
