Но труднее всего сегодня было переступить порог класса перед третьим уроком – информатикой. Маша собрала все свое мужество, приказав себе строгим внутренним голосом не выдать никаких эмоций, когда Палыч будет объявлять приговор по прошлой проваленной контрольной.
Но занятия шли своим чередом, а препод вовсе не спешил с обнародованием оценок. Маша бестолку уговаривала себя, что переживать еще стоит, когда от тебя что-то зависит, когда ты можешь как-то влиять на результат. Сейчас все было известно заранее. За неделю. От произнесения вслух ровным счетом ничего не менялось. Но нервы наотрез отказывались подчиниться логике.
Пока Палыч мелким идеальным почерком выписывал мелом на доске что-то ему одному интересное, класс отрывался, кто как мог. Малая дополнительная доска, уже однажды накрывавшая Палыча, была благоразумно спущена на пол.
Олька с Леночкой тихо прыскали, забравшись на популярный в народе интернетовский самопальный форум «Антишколы», где с кем-то, выступающим под лейблом Марат, быть может сидящим за соседним компом, переписывались, обсуждая как раз личность этого самого Палыча, мельтешащего в двух шагах перед ними.
Зинка в тех же дебрях Интернета набрела на цитатник из школьных сочинений и, зажимая сама себе рот, зачитывала на полкласса шепотом перлы вроде: «Первые успехи Пьера Безухова в любви были плохими – он сразу женился». Маша даже позавидовала ей – вот кто сейчас реально не заморачивался из-за какой-то контрольной.
– Переписываем к себе в тетради с доски, а я пока зачитаю результаты работы, которую мы выполняли на прошлой неделе, – решил наконец закончить пытку Палыч. – Ну, что? Троек нет, и это говорит о том, что материал, в общем, был несложный. Но спешили и не проверили ошибки. Поэтому с пятерками у нас не густо: пятерка, понятное дело, у Максима Когана, у Дьяченко, Логинова…
Лошак, засевший на последнем ряду, вытащил из портфеля восьмикратный полевой бинокль и честно скачивал с доски все без разбора. Ребята, вдохновленные Лошадиной идеей, наперебой требовали себе бинокль, пока привлеченный их возней и разборками Палыч не обернулся на эпицентр шума. Он стремительно пересек класс, не замечая Макса, спавшего с нарисованными фломастером на веках глазами, и снял с шеи Лошадинова бинокль.
– Зачем вам? – попробовал возмутиться Лошак. – Вы ведь близко от доски стоите, вам и так видно.
– Заберешь после занятий в кабинете директора, – вынес безапелляционный вердикт Палыч.
Лошак, выждав для приличия, пока учитель удалится, невозмутимо полез в свой саквояж фокусника и извлек ко всеобщему восхищению собрания подзорную трубу.
Палыч вернулся на свое место и продолжил, как не прерывался:
– …У Бертеньевой и Барышевой.
– Что? Сколько? – вырвалось невольно у Маши.
Зинка резко повернулась на стуле. Обе девчонки смотрели не отрываясь друг на друга. Трудно сказать, кто из них был больше ошарашен.
– Пять. Ну, вот, Барышева. А говорила: не готовилась, – удовлетворенно добавил Палыч.
– Во дает Питерская, – уважительно прогнусавил Дыня.
– И у нас два неуда, – продолжал свою линию Палыч. – У Савельевой…
– С чего это? – подскочила Зинка. – Я все сделала. У меня эта, – она мотнула головой в сторону Маши, – провод выдернула.
– Я сколько вас учу: в течение работы всё сохранять? Теперь запомнишь, – неумолимо отрезал Палыч. – И двойка у Мартова. Мартов, в чем проблема? Не учил? Дальше описания данных не сдвинулся.
Женька только пожал плечами. Маша постаралась перехватить его взгляд, но Монмартик, не отрываясь, передирал с доски в тетрадь, ни разу не оглянувшись.
Макс, проспавший все самое интересное, открыл свои физиологические глаза и посмотрел на часы:
– Александр Палыч, мне в столовую дежурить.
Дежурный имел привилегию уходить накрывать на столы за десять минут до окончания урока.
Когда прозвенел звонок и мальчишки, обгоняя друг друга и создавая пробку в дверном проеме, рванули в столовку, Маша подошла к учительскому столу, где Палыч аккуратно переносил с монитора компьютера в журнал столбик оценок:
– Александр Павлович, это ошибка. Это не моя работа, а Мартова. Он вариант перепутал.
