Последние слова директора были прерваны странным событием. Раздался громкий треск, и часть пола разверзлась. Из широкой щели вырвался столб дыма и пыли, окутавший всех собравшихся с головой. Среди педагогов поднялась самая настоящая паника, потому что мина могла оказаться не одна. Часть из них, перепрыгивая через щель и расталкивая друг друга, устремилась к двери и сразу закупорила проход. Другие скучились вокруг директора и мужественно ждали, когда осядет известковая пыль.
Взрывы, к счастью, не возобновлялись, щель в свою очередь также не проявляла намерений к росту, и смельчаки, которые решились подойти к ее краю, услышали явственно монотонное гнусавое пение в ее глубине. Новую панику внес совсем потерявший голову секретарь Володечка, который мирно спал в закутке директорского кабинета, а когда прогремел взрыв, от страха потерял сознание. Придя в себя через несколько секунд и обманутый облаком дыма, Володечка с криком: «Пожар!» — ринулся спасать директора и провалился в щель.
Гнусавое пение внизу тотчас стихло и сменилось воплями, напоминающими блеяние овец. Потрясенный судьбой своего протеже, кашляя и протирая глаза, Стефан Иванович бросился к щели и встал у ее края на колени. Сначала сквозь дым и осыпавшуюся штукатурку он ничего не смог разглядеть, но когда облако рассеялось, изумленному взгляду педагога явился богатый открытый гроб, установленный на столе прямо под щелью. На сафьяновой обивке гроба выделялась лежащая на подушечке прекрасная голова Шивы, с которым соседствовали пышный зад и оголенные руки Володечки, которыми, казалось, он обнимал мертвеца. Вновь потеряв сознание при падении, Володечка, видимо, не представлял, как ему повезло, что он упал на Бога. Надо сказать, что ему повезло во второй раз. Заваленную штукатуркой крышку гроба сняли, чтобы ее очистить, как раз перед падением секретаря, непредумышленно освободив ему место. Однако, прислушавшись к возбужденным голосам шиваитов, собравшихся вокруг гроба, директор вдруг осознал, что везение его подчиненного не совсем полное, ибо верующие увидели в чудесном падении в гроб пышноволосого блондина с крупными формами и задом чуть ли не знамение.
— Жертва, жертва! — послышался ропот вокруг гроба. Из толпы шиваитов выдвинулся Саша, вся грудь и голова которого были обмотаны бинтами, и завертелся волчком вокруг гроба. В его руке появился блестящий клинок, которым он размахивал перед самым носом лежащего без сознания Володечки. Сбежавшие педагоги тем временем стали возвращаться в кабинет.
— Взрыв? — спросил Пузанский, кашляя и протирая глаза.
— Похоже, — согласилась Ева. Ее длинное, почти до полу, платье из черного бархата посерело от насевшей на него известки.
— Там Володечку режут! — спохватился директор и, расталкивая педсовет, бросился вниз. Хорошо зная расположение помещений лицея, он не петлял, а сразу нашел аудиторию. Преданный рыжий педель, Ева, путающаяся в длинном подоле платья, меланхоличный Пузанский и другие члены педагогического коллектива устремились следом.
Двери аудитории оказались заперты и, несмотря на все усилия замечательно сильного преподавателя гимнастики, никак не хотели открываться. Между тем религиозный экстаз в аудитории все усиливался, пока наконец не завершился ликующим воплем.
— Убьют его, паразиты! — причитал Стефан Иванович, обхватив крестообразно обе створки дверей и чуть ли не лбом пытаясь их открыть. Под его локтем дергал дверную ручку мужественный преподаватель физической культуры, пока наконец не вырвал ее с треском. Окончательно озверев, рыжий педель с разбегу боднул дверь плечом и вышиб ее половинку вовнутрь.
Толпа разъяренных педагогов влетела в аудиторию и замерла у входа. В обрамлении двадцати горящих свечей на единственном в аудитории столе сиял усыпанный белыми лепестками лакированный гроб. Под обнаженным телом Шивы тоже абсолютно голый лежал Володечка, связанный по рукам и ногам, и щурил обезумевшие глаза на полуобвалившийся потолок, а все пришедшие проводить в последний путь своего Бога подвижники вертелись волчком вокруг гроба, выкрикивая обрядовые заклинания.
