«Мама, возьми меня отсюда! С меня вся кожа слезла. Я больше не могу тут жить!»
В ответ мать Гули писала ей на листках из блокнота:
«Гуленька, потерпи ещё совсем немножко. Скоро я возьму тебя домой. Дома тебя ждут замечательные подарки».
У Гули дрожали губы и подбородок, но она крепилась и не плакала, хотя ей было всего только восемь лет.
Когда мать ушла, Гуля отправилась с горя на кухню, чтобы узнать меню сегодняшнего ужина. Это было очень интересно – три раза в день бегать на кухню, а потом обходить все палаты своего отделения и говорить ребятам, лежащим в постели, что будет к завтраку, к обеду или к ужину.
– Макаронная запеканка и кисель! – торжественно провозгласила Гуля.
Но, к сожалению, оказалось, что какая-то долговязая бритая девчонка из соседней палаты уже успела раньше Гули сбегать на кухню, и новость эта ни на кого не произвела впечатления.
Гуля села на кровать и вздохнула. До ужина оставался ещё целый час. Она принялась декламировать шёпотом стихи своего любимого поэта Некрасова. И вдруг, незаметно для неё самой, в голове у неё стали складываться какие-то новые, нигде не подслушанные слова и строчки про её маленького рыжего щенка Петьку, оставшегося дома:
Что ты, родименький,
Что ты, собачечка,
Что ты сидишь там в углу?
Скучно собачечке,
Скучно родименькой
Тихо сидеть там в углу.
Ну, подойди, я тебя приласкаю.
Хлебушка нету в дому.
Вот засыпает мой рыженький, маленький
В тихом своем уголку.
«Как это у меня получилось? – подумала Гуля. – Это уже не такие глупые стихи, как те, про Африку».
И она вспомнила первое своё стихотворение, которое она сочинила, когда ей было четыре года:
Птицы скоро улетают
Стаями домой,
Африка для них душиста,
Африка им край родной.
«Надо будет записать стишок про Петьку», – решила Гуля.
Она взяла карандаш, клочок бумаги и написала большими буквами:
СТИХ ПРО ПЕТЬКУ.
И вдруг ей захотелось спать. Глаза стали у неё слипаться, голова сделалась тяжёлая, и Гуля упала ничком на подушку.
Когда на ужин принесли миску, наполненную горячими макаронами, Гуля уже спала крепким сном.
Вернувшись из больницы, Гуля нашла дома целую библиотечку. На полочке были расставлены новые книжки, от которых ещё пахло типографской краской. Больше всего Гуле нравились книжки о путешествиях.
«Вот бы поскорее вырасти, – думала Гуля, – и самой сделаться путешественницей!»
И вдруг неожиданно Гулина мечта исполнилась. Гуля уехала вместе с матерью далеко-далеко, в Армению.
Для матери это была служебная командировка, а для Гули – одна из самых весёлых поездок.
Во дворе дома, где они остановились, пахло гарью от маленького очага, сложенного из камня против самой двери. Перед очагом сидела на корточках девочка с чёрными, туго заплетёнными косичками. Девочка мешала что-то большой ложкой в медном тазу. Из таза поднимался сладкий медовый запах, и пахло мёдом даже на улице.
Время шло к осени. Солнце уже не палило, как летом, а грело спокойно и бережно.
– Как тебя зовут? – спросила Гуля у девочки.
Девочка поправила по очереди обе косички и стала рассматривать ложку, будто в первый раз её увидела.
– Гаянэ, – тихо ответила она.
– Ты в школе учишься? – спросила Гуля.
– Конечно, учусь, – нараспев сказала Гаянэ.
– А ты любишь свою школу?
– Конечно, люблю.
– А подруги у тебя есть?
– Конечно, есть.
– А со мной хочешь дружить?
– Конечно, хочу, – усмехнулась Гаянэ.
– А где твоя школа, близко?
– Не очень близко, – ответила Гаянэ, – немножко далеко.
Гуля села на ступеньку рядом с Гаянэ. Постепенно девочка сделалась разговорчивей, и Гуля узнала от неё, что две снежные горы, поднимающиеся за облака, называются Арарат и что армяне ещё их называют по старинке Сис и Масис – Малый Арарат и Большой. А Гуля рассказала Гаянэ, что она с мамой проезжала на поезде через какие-то горы и что, когда они рано утром вышли на станцию Алагёз, было очень холодно.
– Так всегда на горах бывает, – сказала Гаянэ. – Вон гора Алагёз. – И она показала рукой на гору, возвышающуюся как раз напротив Арарата. – Мой старший брат Каро на самый верх лазил.
– А где он сейчас? – спросила Гуля.
– А вот, – кивнула Гаянэ на мальчика в меховой шапочке.
