Наконец наш эшелон подошел к месту назначения. Каково же было мое удивление, когда на вокзале я увидел псковитян! Они даже посвежели, побывав на родине.
- Так что, товарищ командир роты, все шестьдесят душ налицо, - доложил старший группы отпускников.
- Как же вы успели? - не переставал я дивиться. - Ведь вам в два раза дальше ехать, чем от Дорогобужа до Лиды.
- Командир за всех, а все - за командира, - изрек бородач солдатскую мудрость и, улыбнувшись, добавил: - Харчишек вот привезли, посмотрите. Не каждый сам себе - на обчий стол.
Псковитяне расступились, и перед моими глазами, словно из-под земли, выросла гора мешков и узлов с сухарями и другими крестьянскими припасами. И тогда я еще раз убедился в том, что доверие к подчиненным должно быть одной из непременных черт командира Красной Армии.
В соответствии с приказом прибывшая из Дорогобужа рота вливалась в состав 49-го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии. Разыскав командира части Оскара Михайловича Торфа, я доложил ему как положено о себе и своем подразделении.
- Сколько, говорите, у вас людей? - переспросил Торф.
- Двести пятьдесят в строю, остальные в госпиталях...
- Голубчик! - воскликнул он. - У меня в полку всего-навсего две с половиной сотни штыков. Вы молодец! Теперь у нас вдвое больше бойцов.
Разместив роту на отведенных ей позициях, я прежде всего принялся за изучение района предстоящих боевых действий. К северу от Лиды тянулась Ошмянская возвышенность, к востоку - Минская; с юга к городу подступала Неманская низменность, за которой виднелись Новогрудские и Волковысские высоты, а с запада простиралась Гродненская пуща.
Вскоре в подразделение прибыл командир полка. Завязалась беседа.
- Оружия у нас маловато, Константин Андреевич, - сказал он.
- Маловато, - подтвердил я. - Но солдат силен ое одним оружием.
Торф с любопытством посмотрел на меня: чем же, мол, еще сильны твои бойцы?
- Есть такое понятие - моральный дух, - продолжал я.
- Ну-ну, - участливо кивнул Оскар Михайлович. Видимо, ему понравилось, что молодой командир знаком с основами военной теории.
Я, как мог, изложил свою точку зрения по этому вопросу, призвав на помощь знания, полученные на курсах краскомов. Торф, разумеется, знал не только теорию, но и на практике не раз убеждался в могучей силе морального духа красноармейцев. Тем не менее он внимательно слушал меня и одобрительными репликами поддерживал беседу.
Затем разговор перешел на сугубо практические дела. Узнав о том, что некоторые бойцы, не имеющие винтовок, пользуются деревянными макетами, командир полка похвалил их за находчивость:
- Правильно. Пусть неприятель думает, что у нас достаточно оружия. У наших ребятушек-солдатушек веселее на душе, а врагу боязнее.
Потом Торф рассказал об обстановке на фронте.
- Смотрите, - указал он на карту, испещренную карандашными пометками, вот отсюда, из района Ивангорода, 16 августа нынешнего года противник нанес контр удар по сильно растянутому фронту Мозырьской группы и вынудил ее отойти на восток. К 25 августа наши войска отступили на линию Липск, западнее Волоковысска, Беловеж, восточное Брест-Литовска и далее по Западному Бугу. В сентябре белополяки снизили общий темп наступления, хотя на отдельных участках продолжали продвигаться вперед. Сейчас перед нами стоят войска 4-й польской армии. Бои идут вот на этих направлениях, - Торф показал на синие и красные стрелы.
В конце беседы командир полка уточнил задачу роты и приказал довести ее до каждого красноармейца.
Положение было нелегким. Оно осложнялось еще и тем, что в полосе Западного фронта свирепствовали банды Булак-Балаховича. Будучи командиром красного конного отряда, который действовал в районе Луги, Булак-Балахо-вич совершил крупную растрату и обманным путем увел часть конников на сторону белых. В ноябре - декабре 1918 года он сколотил отряд из кулаков Псковской губернии, дезертиров, бандитов и действовал в составе "северо-западной армии" Юденича.
Прорвавшись в Польшу и получив от Пилсудского генеральский чин, Булак-Балахович командовал отрядом численностью до тысячи штыков. Сначала он воевал в составе Полесской группы, затем - 3-й польской армии в районе Люблина. В конце сентября, накануне прибытия моей роты в Лиду, Балахович налетом на Пинск дезорганизовал отход частей Мозырьской группы.
