– Где же Дилан?
– Отец повез его на детский музыкальный фестиваль, который он организует.
– Но вы все-таки пришли?
– Не хочется, чтобы вы думали, будто я избегаю вас после… В тот день вы были не в настроении. Привет, Элли, – улыбнулся Рэй.
Джини вытащила Элли из коляски и принялась крошить хлеб для уточек.
– Это вредно для них, – серьезно сказал Рэй.
– Он экологически чистый, я взяла его из своего магазина.
– Дело не в составе, а в самом хлебе, – засмеялся он.
– Да? Я думала, люди кормят птиц хлебом с незапамятных времен.
Элли радостно уплетала черствый кусок ржаного хлеба, который дала ей Джини.
– Бросай, дорогая, бросай его уткам.
Ее внучка аккуратно просунула кусочек через сетку, натянутую вокруг ограждения, а остальное запихнула себе в рот.
– Так оно и есть, но все равно птицам хлеб вреден. Он забивает им кишки и причиняет боль. Ничего удивительного в этом нет. Хлеб – это же переработанный продукт.
Джини задумалась.
– Наверное… Мне ли не знать, у меня же магазин здоровых продуктов.
– Для людей ведь, а не для уток.
Они оба засмеялись, и на мгновение их глаза встретились. Он смотрел на нее, и Джини почувствовала, как перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось в груди.
Она заставила себя отвести взгляд и тяжело опустилась на скамейку, осознав вдруг, что дрожит. Рэй остался стоять у ограждения, упершись локтями в деревянные перила и не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица.
Девочка бегала по деревянному настилу, гоняясь за голубями, в полном восторге от безудержной свободы.
– У меня только что была очередная стычка с зятем. – Она стала говорить о чем угодно, только чтобы избегать его взгляда.
– Вы говорили, что у вас сложные отношения.
Джини кивнула, тщетно стараясь успокоить свое сердце.
– Он попросил меня присматривать за Элли всю неделю, чтобы он мог рисовать.
Рэй посмотрел на нее вопросительно, нежная улыбка играла на его губах.
– Что в этом плохого? – Он заметил возмущение на ее лице. – Ну конечно, это ужасно.
– Совершенно очевидно, – ответила она язвительно. – Никто не считается с тем, что я управляю магазином.
– Значит, вы ему отказали.
– И он нагрубил мне…, но теперь я чувствую себя виноватой. Конечно, он сплошное разочарование, но, думаю, нелегко приглядывать за ребенком, когда пытаешься подготовиться к выставке. Элли кажется такой тихоней, но на самом деле она ужасно упрямая.
– Он не может возить ее к няне пару раз в неделю?
– Шанти против; она и так проводит два дня до обеда в садике.
– Вы должны сделать все, что в ваших силах; но, в конце концов, это их проблема.
Джини посмотрела на него и кивнула.
– Вы правы, это их проблема, наверное. Но я не хочу, чтобы он снова портил мои отношения с дочерью или мешал мне видеться с Элли.
Рэй пожал плечами.
– Может, вам стоит больше доверять своей дочери.
– Я становлюсь параноиком, да? – вздохнула она. – Мы уже однажды прошли через ад, когда разругались с ним. Я не смогу пережить это еще раз.
Она объяснила ему, как поступил Алекс перед рождением Элли.
– Послушайте, я не пример для подражания, Джини. Я говорю себе то же самое про Нэт, пытаясь научиться доверять ей. И в итоге, я считаю, они нуждаются в нас не меньше, чем мы в них.
– Согласна.
Джини, полная решимости, встала, боясь продолжать столь личный разговор, но, как это ни странно, ей показалось, что она знает этого человека всю жизнь.
– Пойдемте на другую площадку, чтобы Элли было чем заняться.
– На бревно, на бревно, – распевала Элли, пока они поднимались по холму.
– Я удивлен, – сказал Рэй. – Дилан еще не умеет держаться на бревне.
– Она имеет в виду неподвижное бревно, а не то, которое качается.
Сердце Джини, наконец, пришло в норму, когда она держала внучку за руку, пока та перебиралась по подвешенным деревянным брусьям, но она все еще не смела взглянуть на Рэя.
– Теперь вы, – потребовала она, – попробуйте.
Она показала на гладкое бревно, которое лениво покачивалось на тросах, подзадоривая всех, кто приходил на площадку.
– Если подержите меня за руку, – ухмыльнулся он.
– Ну уж нет… Смотри, Эл, – сказала она, показывая на Рэя. – Рэй пройдется по качающемуся бревну и не свалится.
