– Нет, бэби, это ты промахнулся! – О Господи.
Я выражаюсь, как в мыльных операх. Иногда меня тошнит от собственной болтовни.
Далей без чувств валялась на диване в гостиной; на ней все еще был тот кошмарный наряд. Открыв дверь в нашу комнату, я услышала, как женский голос громко ахнул. Шерман высунул лохматую светловолосую голову из-под одеяла Александры. Ну, если тут пошло такое веселье, лучше мне чем-нибудь заткнуть уши.
– Извините, извините. Я на вас не смотрю. Я сейчас плейер возьму, а вы развлекайтесь.
Алекс расхохоталась.
– Стефани, мы ничего такого не делаем! Шерман рассказывает мне о брачных ритуалах гиппопотамов.
– Носорогов, – поправил Шерман.
– И вообще, милая, почему ты не с Кеном?
Я принялась рассказывать, а Алекс тем временем села в постели и отхлебнула минеральной воды.
– Лучше не говори мне про Кена. Он зациклен на экс-подружке. Это утомляет.
– Прекрати изъясняться пунктиром и объясни, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду, что мы отлично провели вечер, мы целовались, он мне ужасно нравится.
– И в чем тут проблема?
– Обычно проблемы начинаются, когда я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь. Ох, Алекс, я этого не переживу! Он действительно мне нравится...
– И что именно тебе в нем нравится?
Это, конечно же, тест. Надо хорошенько подумать. Что мне в нем понравилось? То, что я ему нравлюсь, и меня тянет к нему. Я прямо не знаю.
– Мне нравится его остроумие и то, как он ко мне прикасается и заставляет смеяться.
– Тогда в чем проблема?
– Да вот он мне сообщает, что, мол, очень рад, что мы встретились и тому подобное, а потом мы возвращаемся сюда, и он начинает про то, что его подружка его бросила и так далее. Какого черта? Я не собираюсь связываться с типом, который не готов к роману! – Я начала возбужденно махать руками. – Ни под каким видом!
– Солнышко, ты должна дать ему шанс. Ты делаешь глупость.
– Ну да, и вообще он ведь с азиаткой встречался. Кен не стал бы жениться на какой-нибудь узкоглазой девке с накладными грудями. – Кто бы заткнул Барана? – Вернись и скажи ему, что ты лучше ее.
– Ну да, Шерман, гениальная идея! Алекс, или ты заставишь его заткнуться, или я...
– Шерман, тихо! – Алекс погрозила ему пальцем и улыбнулась тому, что только я могла это видеть.
– Нет, правда, когда тебя бросают, это и без того паршиво, но когда это азиатка делает, это уже совсем погано, – бубнил свое Баран, но я уже его не слушала.
– Печенюшечка, не стоит заканчивать роман, едва он успел начаться. Я понимаю, ты боишься уязвимости, но если ты от страха будешь препятствовать развитию событий, ты никогда не узнаешь, чем все могло бы закончиться. – И я никогда не познаю радости.
Черт, а ведь она, может быть, права. Что, если я слишком быстро переключилась на подход к жизни в стиле «А пошел ты, тебе же хуже»? Как взять обратно фразу «Нет, это ты промахнулся?» Моя любовь к театральным сценам загоняла меня же в угол.
– Тук-тук! – Теперь была моя очередь.
– Кто там?
– Стеф.
– Кто-кто?
– Поднимись и открой, пока я не передумала.
Вот так я обычно извиняюсь.
Дальше пошла сплошная кинетика. Это как с катанием на велосипеде или заучиванием какого-нибудь ритма – чтобы учиться, нужно практиковаться. Наше тело наделено памятью, в которой запечатлено даже то, что мы заставили себя забыть: травмы, боль, поцелуи. Мой рассудок старается по мере сил уберечь меня от боли, держать все под контролем, приглушить уязвимость, пока она не станет еле заметной. Но мое тело решает по-своему. Оно принимает любовь и дарит ее.
Мы целовались; потом он стал осторожно водить подушечкой большого пальца мне по животу, время от времени проникая под трусики. В этот момент я решила притвориться, что у меня сейчас нет менструации. Перечитайте это предложение. Ну да, вы наверняка первым делом подумаете о беременности, вообразите женщину, которая морочит мужчине голову, чтобы заставить его подумать, что она может быть беременна. Чтобы он ощутил тяжесть вины и все такое. Так вот, я такими вещами не занимаюсь, и дело тут не в этом.
Я не собиралась притворяться, что у меня месячные, в стиле «не сегодня, милый, у меня болит голова». Они у меня и вправду были, но я не хотела, чтобы он об этом знал. А как можно скрыть такую вещь? Только избавившись от улик.
