— Передайте леди, что у нас все в порядке. Мы вас догоним.
Остаток пути Честити крепко держала отца за руку.
Вереница экипажей остановилась у доков, и все гости поднялись на борт судна. Их приветствовали лорд и леди Питершэм, чета пожилых супругов, с лиц которых никогда не исчезала улыбка. Честити знала, что они оба очень добры и умны, но из-за чрезмерной импульсивности многие считали их простаками. Супруги встречали своих гостей с искренним радушием.
Алекс удивился той перемене, которая произошла в Честити за столь короткий промежуток времени. Она улыбалась и была оживлена, от ее усталости не осталось и следа. Гости завтракали на палубе под широким навесом. Шампанское лилось рекой.
Лорд Питершэм пригласил Алекса, Рубина и лорда Хартфорда осмотреть свою маленькую игрушку, как он называл яхту. Судно оказалось совершенно уникальным. Лорд Питершэм давно интересовался судами, работающими на паровой тяге, которые проходили испытания на реке Клайд в Шотландии. После тщательного изучения он решился заказать и установить на своей яхте паровой двигатель, хотя судно имело и традиционные паруса. Другим источником гордости лорда Питершэма являлась шестифунтовая пушка, установленная на носу, это орудие участвовало еще в знаменитом Трафальгарском сражении 1805 года, когда сам лорд Питершэм служил офицером флота Ее Величества.
Закончив осмотр яхты, мужчины присоединились к дамам, один только Алекс остался стоять в одиночестве — опершись о перила и осмаливая побережье. Он узнал этот пляж, усыпанный галькой, по которому гулял с Честити. Вдали, за деревьями, виднелся дом графини.
— Вы что-то чересчур спокойны, — удивленно заметила Честити, подойдя к нему.
— А вы чересчур оживлены. По какому поводу? — сухо поинтересовался Алекс.
Честити не обрадовал его почти равнодушный тон, но она все же ответила:
— Я рассказала отцу о своем желании стать самостоятельной. Он решил, что это хорошая мысль, и даже предложил свою помощь.
Она уже хотела поделиться с ним своей радостью, рассказать о том, кто является наследником имения Хартфордов, но внезапно ей пришло в голову, что подобную тему не следует обсуждать с холостяком. Он может принять это за намек, а Честити определенно не хотела, чтобы ее поняли превратно.
— Довольно странное желание для молодой леди, — проговорил Алекс. Почему она строит такие дикие планы? Разве она не догадывается, что он… Ну, конечно, он ведь порой так холодно обращается с нею. Возможно, если он откроет ей свои намерения, она изменит решение?
Но Честити в этот момент бросила на Алекса пылающий от гнева взгляд:
— Довольно говорить о том, как вы поняли мое желание быть свободной. Знаете, я думала, что вы изменились за последние десять лет. Я ошибалась!
В этот момент она поняла, что Алекс не обращает абсолютно никакого внимания на ее слова, а вместо этого зорко вглядывается в очертания берега. Честити погрузилась в ожесточенное молчание, она узнала этот дом вдалеке. Он был почти незаметен за деревьями, хорошо спрятан за утесами, но ошибки быть не могло. Ниже находилась та самая бухта, куда ходил ночью Алекс, и где он узнал, что Честити за ним следит.
Будь на ее месте одна из ее сестер, она бы топнула ногой и дала бы волю своему гневу. Честити же гордо подняла голову и ушла прочь. Она решила спуститься вниз; ей хотелось скрыться подальше от всех и особенно от Алекса Фицсиммонса.
В нижней части яхты Честити обнаружила каюту для отдыха. Она представляла собой богато украшенное всевозможными морскими пейзажами помещение, отделанное полированным деревом и кожей. Она принялась внимательно рассматривать каждую картину и, наконец, остановилась перед одной, на которой изображена крошечная лодка с одиноким мальчиком на борту.
— Это моя первая лодка. В то время я и полюбил мореплаванье, — раздался позади нее голос лорда Питершэма, его грудь вздымалась от волнующих воспоминаний. — Как давно это было! Когда пришло время отправляться в школу, я хотел взять лодку с собой, но отец объяснил мне, что в Итоне негде плавать, и тогда я объявил голодовку и отказался ехать! — Он хлопнул себя по огромному животу, и Честити рассмеялась. — Да, теперь в это трудно поверить, — добавил он, тоже засмеявшись.
