Глаза Честити испуганно расширились, когда она вспомнила последний разговор с сестрами. Неужели они успели натворить глупостей за это время?
— Расскажите, что произошло. — Она усадила их на свою кровать, а сама опустилась на стул прямо перед ними.
— Это все мама! Мы пошли к ней сегодня утром, — проговорила Транквилити.
— Мы сказали ей, что она была несправедлива, — перебивала ее Синсирити.
— Несправедлива к кому? — удивилась Честити. Насколько она знала, мать никогда не бывала несправедлива к близнецам.
— Несправедлива к тебе! — воскликнули они в один голос.
Честити нежно улыбнулась и покачала головой.
— Очень мило с вашей стороны, но ведь она уже ничего не может сделать.
— Глупости! — твердо сказала Транквилити.
— Мы сказали ей, что она должна позволить тебе поехать в Лондон вместе с нами будущей весной и присутствовать на всех балах, — продолжала Синсирити.
— Не думаю, что это было бы слишком мудро. Кроме того, можете ли вы представить меня среди остальных девушек? Ведь я буду выглядеть как старая тетушка! — со смехом проговорила Честити. «Странно», — подумала она. Как часто она говорила себе — если бы у меня был хоть один только шанс… Но теперь эта идея не казалась ей такой уж привлекательной. Причина, безусловно, заключалась в том, что она могла встретить там таких людей, как леди Костейн и сэр Чарльз, и они снова принялись бы распускать о ней сплетни.
Честити поднесла палец к губам и произнесла очень тихо:
— Вы очень добрые, чуткие девушки, хотя и любите иногда дразнить меня. Но, честно говоря, я сама не хочу ехать. У меня другие планы, и поездка в Лондон не входит в них.
— Но Честити…
— Кроме того, что сказала вам мама в ответ на ваши требования?
Они опустили глаза и принялись изучать свои руки, сложенные на коленях.
— Она сказала, что не разрешит нам спускаться вниз, пока мы не одумаемся, — ответила Транквилити, ее глаза так и горели негодованием.
— Она сказала, что мы дерзкие девчонки! — воскликнула Синсирити. Честити засмеялась.
— Ну конечно же, вы дерзкие, хотя и не по этой причине. А теперь, вытрите слезы, умойте лица и пойдите извинитесь перед мамой Я прошу вас.
Сестры облегченно вздохнули и собрались уходить.
— Ты уверена, Честити? — спросила Транквилити, остановившись в дверях и глядя на свою старшую сестру.
Честити послала ей воздушный поцелуй и произнесла вполне решительно:
— Безусловно. Теперь идите и не беспокойтесь обо мне. Я вполне довольна своей жизнью.
Когда за сестрами закрылась дверь, Честити сняла башмаки и платье и прилегла на кровать. Она старалась разобраться, что же происходит в ее душе. Она сердилась на Алекса и в то же время ужасно волновалась за него. Ей очень понравилась сегодняшняя прогулка с ним. Да, все испортил этот случайный выстрел. Но Честити не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь раньше так весело смеялась. Алекс позволил ей почувствовать себя девчонкой, беззаботной и полной надежд.
По ее спине пробежали мурашки. Между ними сегодня не было ни красноречивых взглядов, ни прикосновений, но почему-то этот день казался каким-то особенным. Она пыталась внушить себе, что все это глупости, но ощущение чего-то необыкновенного не покидало ее.
Честити решила принять ванну. Погрузившись в теплую воду, она почувствовала полную истому. До Рождества оставалось четыре дня — значит, она проведет с Алексом целых пять дней. Ее это радовало.
Она постарается сохранить самые лучшие воспоминания об этих днях. Эти воспоминания будут согревать ее душу, если одиночество станет ее единственным спутником в жизни. Впрочем, она не должна питать особых надежд на дружбу с Алексом…
Честити оделась и села у окна, в мечтах улетая в глубины своего воображения. Прозвенел звонок к ужину. Она спустилась на кухню, взяла морковку для Бэби, косточку для Бастера и вышла на улицу.
Бастер не захотел сопровождать ее, увлеченный своею косточкой, и она отправилась на конюшню одна. Во дворе было все спокойно, кучер уже закончил свою работу. Она вошла к Бэби, протянула ему угощение и осмотрела маленькую ранку. Джеймс уже почистил ее и смазал мазью.
Вспомнив о том, что седло выпачкано кровью Алекса, Честити направилась в комнату конюхов, чтобы попросить Джеймса почистить его. Джеймс был не один; она собралась было открыть дверь, но одно слово долетело до ее слуха, и Честити похолодела.
