Убогие хаты не представляли никакого интереса ни для одного немца, и меньше всех для Гределя. Однако он вежливо изображал заинтересованность, слушая, как Салид расписывает их достоинства, или, точнее, то, что, на его взгляд, могло в этой глухой дыре сойти за достоинства.
— На самом деле следовало бы спалить дотла всю деревню, — мягко промолвил Гредель. — Вместе со всеми ее жителями. Нельзя допустить, чтобы эти закоснелые люди и их обезьяноподобные дети занимали столь красивые и богатые природными ресурсами земли. По закону эволюции эти благословенные земли принадлежат нам. А все низшие существа должны вымереть. Эти люди неандертальцы, их время вышло. Требуется серьезная коррекция. И мы ее осуществим. Мы здесь для того, чтобы восстановить естественный порядок, повинуясь цифрам. Цифрам, цифрам, цифрам.
Он говорил и говорил, своим образованным, культурным голосом обнажая священные истины. Так они подошли к мосту, ведущему во вторую, столь же невыразительную часть деревни. На качающемся мосту они разделились и двинулись вперед цепочкой по одному. На середине моста Гредель остановился.
— Не подходите слишком близко, Салид. — Он повернулся к штурмбаннфюреру Роффлеру, командиру подразделения 12-й танковой дивизии СС. — Прикажите своим людям разойтись. Нам нужно предоставить Белой Ведьме возможность беспрепятственно выстрелить в меня. Что толку, если мы ее не соблазним?
Карпаты
Наши дни
— Ты говори, я буду заряжать.
Свэггер и Рейли находились у конца тропы, ведущей к пещере, севернее каменной осыпи. Разложив перед собой десять семидесятилетних магазинов к «Стэнам», Свэггер деловито заряжал в каждый по тридцать семидесятилетних 9-мм патронов его величества. Рядом лежала снайперская винтовка Милы и десять гранат «Миллс-36», ребристых лимонов, начиненных тротилом.
— Почему ты так уверен, что они сработают? — спросила Рейли.
— Должны. Влагонепроницаемый контейнер находился в пещере, судя по всем указаниям, сухой. Ни на самом контейнере, ни на оружии нет никаких следов ржавчины и коррозии. На патронах коррозии также не имеется. Все будет в порядке.
— Свэггер, мне страшно.
— Этого следует ожидать. Отвлекись мыслями от того, что нам предстоит. Позвони кому-нибудь по телефону. Проверь электронную почту. Расскажи о своих последних похождениях. Не думай о предстоящем. Человеку становится страшно, только если голова ничем не занята. Так что заполни ее разными глупыми мелочами, и все будет в порядке.
Вставлять патроны в магазин — на самом деле его края были довольно острыми — так, чтобы каждый последующий плотно прижимался к предыдущему, при этом преодолевая все возрастающее напряжение пружины, оказалось делом непростым. У Свэггера разболелись пальцы и запястья. Нельзя было ошибиться, вставить патрон задом наперед или с перекосом, ему этого совсем не хотелось, поэтому он продолжал работу.
— Так, я закончил. Я даю тебе один «Стэн» и три магазина. Мне нужно, чтобы ты оставалась здесь. А сам я устрою засаду. Я буду бросать гранаты. Буду убивать. А ты останешься здесь и будешь стрелять во все, что не похоже на Свэггера, понятно?
— Понятно, — сказала Рейли. — Но только я не останусь здесь. Я буду сражаться, буду стрелять и делать все, что нужно.
— Рейли, эта работа не для тебя.
— Этот запрет больше не действует. Ты сражаешься по своим собственным причинам, ты влюбился в Милу, старый хрыч, и не отпирайся. Это будет лучший бой в твоей жизни. Ну а я — у меня есть своя причина, а именно: я не потерплю, чтобы какой — то козел говорил мне: «Милочка, сделай одолжение и не пиши этот материал». Я напишу этот материал, даже если ради этого мне придется стать Милой Петровой. Никто не имеет права говорить мне, чтобы я вела себя как хорошая девочка. Я никогда не была хорошей девочкой. Хорошие девочки не становятся журналистами. К тому же этот репортаж уже прописан в редакционном плане.
