Глава 28, в которой мсье Рейно нацепил очки
— Ты сказала, а она что? — поторопил жену мсье Рейно.
Он удобно устроился под одеялом и нацепил очки, чтобы почитать на сон грядущий. Очки выписали ему совсем недавно со смехотворной половинкой диоптрии, но Жюль очень серьезно отнесся к выбору оптического прибора и, похоже, даже гордился этой приметой зрелости.
На его животе лежал приготовленный для чтения томик. «Записки о Галльской войне».
— Соскучился по Цезарю? — вместо ответа спросила Марта, по достоинству оценив уловку мужа.
На днях должна была выйти очередная книжка Марты ван Бойгк — Марта печаталась под своей девичьей фамилией, — а Жюль не прочитал еще две ее предыдущих. Но напоминать ему об этом сейчас, когда он собрался на свидание с древнеримским императором, было бы наивно. В лучшем случае муж скажет ей, что поскольку все ее книги — это продолжение одной и той же истории, то он с большим интересом прочитает их все подряд, а в худшем... Впрочем, без того понятно, что ее опусы не идут ни в какое сравнение с императорскими трудами.
— Да, захотелось освежить в памяти его деяния, — отозвался Жюль.
Только на моей памяти ты читаешь «Записки» в двенадцатый раз, несколько обиженно подумала Марта, перед зеркалом вбивая пальцами крем в тощую шею, точно по числу Цезарей — персонажей другой, не менее страстно зачитанной книги Жюля, — и до нашего знакомства ты проштудировал их трижды, по твоим же словам. Она выдавила на ладонь новую порцию крема из тюбика.
— Так ты сказала ей или не сказала? — наблюдая за действиями Марты поверх очков, нетерпеливо переспросил поклонник Цезаря.
— Не сказала, Жюль. Я бы ее обидела. Сам-то подумай, что такое для женщины услышать, что у нее есть лишь единственный шанс вступить в брак? Софи ведь не уродина и не старая дева.
Это для Виктора — единственный выход, но не для нее.
— Да ладно. — Круглая физиономия Жюля приобрела плутовское выражение, и спущенные на нос очки еще больше усиливали эффект.
— Что ты имеешь в виду?
— Специфическую технику секса нашей парочки. Лично я бы не потерпел, если бы ты среди ночи меняла меня на компьютер.
— Между прочим, дорогой, я бы тоже.
— Иди сюда, и поэкспериментируем. — Жюль с готовность отложил Цезаря в сторонку и поманил жену обеими руками.
— В очках? — Марта стремительно присела рядышком и потрепала мужа по пухлой щеке.
— Иди скорее. — Жюль откинул одеяло и прижал Марту к себе. — Моя маленькая хрупкая птичка. Мой воробышек.
Марта сняла с его носа очки, аккуратно положила их на тумбочку и нежно проворковала между поцелуями:
— Мой кусистый...
Это было сложное интимное понятие, изобретенное самой Мартой. Оно означало, что Жюль — мягкий и пушистый, как ласковый кот, но в то же время и кусачий: перед завершающим аккордом супружеской симфонии Жюль от избытка чувств неизменно норовил прикусить костистое плечо жены.
— А тебе разве не интересно, чем все у них закончилось? — вкрадчиво спросила Марта.
— Потом... О... Потом, мой ангел... Все потом... — с придыханием шептал Жюль, ловко манипулируя с завязками халата жены и собственной пижамой. — Иди ко мне! Вот, вот... О... О... Мои маленькие ребрышки, мои маленькие грудочки, мои девичьи сосочки... — И уже целовал длинное, подростково-тщедушное тело жены.
— Мои самые сладкие щеки, мои самые плечистые плечи, мои самые толстые животы, влюбленно бормотала Марта, не менее жадно покрывая звучными поцелуями означенные части супруга. — Ох! О-о-о! Жюль!!! Жюль! Мой самый, са-аа-амый кусистый! О...
— Идешь к компьютеру? — спросила Марта, отдышавшись после того, как наступило «потом».
— Ну его... Моя маленькая... — Жюль ткнулся носом в подмышку жены и, обдавая жаром большого, радостного тела, поцеловал, куда пришлись его губы. — Дураки они, какой, к лешему, компьютер! Моя воробышка...
