– Сучонок, - почти ласково говорит она. - Ты обещал нам по центу с каждого пользователя Нуль-Телекома. Я тебе поверила. Ты срубил хорошие бабки, ты клево прикололся, но главное - я тебе поверила.
Ему кажется, что за зеркальными очкам нет глаз - только хитрые микросхемы. Она небрежно поигрывает мономолекулярным фэйдао - мягко изогнутое лезвие покачивается головкой кобры, полоска красного шелка скользит вниз, как струйка крови.
– Не виноват... - хрипит Юрка разбитыми губами, цепляясь пальцами за гладкие трубки. Подошвы скользят в луже, когда он пытается отпрыгнуть вместе со стулом. - Объясню...
– Объясняй, - безразлично отвечает леди-босс и уходит.
Юрка тащит следом мутный взгляд, видит шершавую стену гаража, узкие силуэты аэроциклов, затянутых пленкой. Три массивные фигуры в блестящей коже кажутся виртуал-моделями. Возле штабеля черных футляров с флюоресцентными штампами "Наносборщик G7-RSH04" стоит облезлая колченогая собака, в слезящихся глазах тупая покорность.
На мгновение Юрка страстно хочет стать этой собакой. Почувствовать сложные сочетания индивидуальной вони, задрать лапу на задрапированный аэроцикл...
– Это червь, - старательно выговаривает он, хрипя от усилий. - Программа-червь. МТА. Инкубационный период по дате...
Лиля-босс мерно кивает, но, кажется, не слушает. Внимательнейшим образом она рассматривает свисающий с потолочной балки крюк на цепи.
– Что он говорит? Я ни хрена не понимаю, что он говорит! - истерично орут слева. - Разбудите Петровича, уроды!
Одна из массивных фигур мягко снимается с места. В стене открывается дверь, впуская неоновый свет и обрывок попсовой мелодии. Лиля-босс безразлично кивает на пленника низкорослому типу в полном виртуал-костюме.
Петрович поднимает на лоб очки, снимает перчатки. Брезгливо морщится на Квагеля. У него одна бровь выше другой, что придает лицу вечное выражение кислого недоумения.
– Я его урою! - продолжают истерить слева. Возле юркиного лица маячит толстый - с два пальца - блестящий ствол. Он равнодушно отмечает, что пистолет, кажется, пулевой. - Я его урою, эту мразь!
– Рассказывай... программист, - мягкое контральто Лили-босс похоже на густой кофе.
– Я запустил им червя... МТА, я его назвал: мега-троян афигительный.
– О-фигительный, - поправляет жеманный тенорок.
Квагель не слышит.
– Он внедряется на сервера Нуль-Телекома, прописывается как системный софт... Снимает по два цента с каждого пользователя - этого наверняка не заметили бы... Переводит на ваши счета блоками... через целую систему серверов...
Петрович недоверчиво играет бровями. Юрка извивается от жгучего желания объяснить.
– У него инкубационный период до первого апреля. Настройки... А его отменили, первое... Он просто не сработал...
– Я ему мозги вышибу, ублюдку!
– Петрович, он заливает?
Петрович пожимает плечами:
– Да нет, все может... Первое апреля пофиксили, софт не запустился.
– Что он говорит! Я ни хрена не понимаю, что они говорят!
– Заткнись, тупица...
– Я заткнись? Я, блин, сейчас его порву!
– Я все исправлю... перепишу... - сипит Юрка, но его голос теряется в бешеном реве.
– Сдохни, дерьмо!
Потасовка. Скосив заплывший глаз, Квагель видит, как двое в блестящей коже катаются по полу. Раздается тихий щелчок, безобиднее открывающегося замка, и одна из фигур с воплем съеживается, баюкая простреленную руку.
Второй вскакивает, натужно пыхтя. Длинный ствол безумно покачивается, глядя то на Юрку, то на Лилю-босс.
– Он просит попробовать еще, - сообщает Петрович.
– Еще? - задумчиво переспрашивает женщина.
– А кто ему помешает перевести бабки не нам?
– Ты говорила, ему можно доверять! Ты говорила, он знает, что делает! Ты с ним заодно?
– В самом деле, Лиля-босс...
– Молчать, щенки! - бархатное контральто превращается в рев разбитой валторны. - Когда я буду решать, обойдусь без вас!
– А хрена тебе! - орет истеричный с пистолетом. - Это не он обманул! Это ты обманула! Нас! Сука!
Неразборчивые крики, свист и щелчки на миг сливаются в один странный звук. Что-то большое и горячее врезается в живот Квагелю, вышибая воздух из легких. Очень долго, как во сне, падает тип с пистолетом; клочок шелка фэйдао странным крылом трепещет у горла. Скулит, корчась, жертва пирсинга; у стены извивается пораженный станнером - голова глухо и ритмично колотится в футляр с наносборщиком. Совсем рядом оказывается спокойное, как у манекена, лицо Лили-босс; на его глазах из черной точки посредине лба выкатывается аккуратная горошина, за ней еще одна.
