— Ну, это-то понятно.
— Вот и ладно. Итак, с документами мы внимательно ознакомились. Выло над чем подумать… М-да-а… Посему — сделали запрос в воинскую часть, характеристику и личное дело ваши нам переслали. Скажу откровенно: впечатляет. Афганистан — кстати, в свое время я тоже в Кандагаре побывал, и даже знавал вашего бывшего командира полка Чайкина. К слову: не в курсе, где он сейчас?
— В Подмосковье, на пенсионе. На даче затворником живет, редиску выращивает.
— М-да-а. А какой лихой офицер был! Ладно, у каждого по жизни свой путь… Значит, Афганистан — орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги»… Чечня, Дагестан, Чечня, опять Чечня… Орден Мужества, две медали «За отвагу», «За отличие в воинской службе»… Целый иконостас!
— Скажете тоже. Да у того же Чайкина — куда круче… Вот только он свои награды недавно все хотел переплавить и потом результат в реке утопить.
— Что-что-что? — удивился военный прокурор.
— Эхх! Не хотелось вам говорить, — вздохнул Кедров. — В религию командир качнулся. И круто. От беса, кричал, все эти награды дадены, за души людские загубленные. Грехов, значит, на нем много, успеет ли к смертному часу замолить? А не то — гореть ему на адовой сковородке… Спасибо, жена и сын вовремя неладное углядели — кое-как скопом забрали медали и ордена. Теперь вот у соседей хранят. И вообще, товарищ полковник, вы ж меня сюда вызвали не о наградах моих да и чужих речь вести…
— Ох и ершист ты, однако, капитан, — неожиданно отказался хозяин кабинета от официального «вы». — Подразумеваю, оттого-то до тридцати семи — и все в младших офицерах. Характеристика-то на тебя, с одной стороны, положительная, а с другой — ввернули: «Не всегда соглашается с мнением вышестоящего начальства».
— Ага. Особенно если оно выдает на-гора идиотские приказы, а когда я их по мере возможности все же стараюсь исполнить, от косяков попробуй застрахуйся. Я же потом еще и крайним оказываюсь, если возражать начинаю и не соглашаюсь чужую вину на себя принять. Дурдом!
— М-да-а… Ладно, я тебе как афганец афганцу. Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении тебя мы, конечно, вынесем. Только вот что еще для этого сделать надо. Тут, в материалах, имеется акт судмедэкспертизы — по поводу полученных несовершеннолетним Юрчиловым телесных повреждений: на удивление быстро спроворили! — так и ты дочь на медосвидетельствование тоже своди. Направление мы подготовили, вот, а заключение в дело подошьем.
— Без проблем, — отозвался Кедров.
— Идем дальше. Вот бумага. Немедленно пиши объяснение, что по статье 51 Конституции РФ никто показания против себя и близких родственников давать не обязан, а значит, молчание дочери закону не противоречит. Это чтобы на рапорт участкового ответить, где он на тебя и дочь бочку катит: мол, отказываются давать показания. Однако вот жену твою почему-то опросить запамятовал — ну ничего, мы это живо поправим…
— Раз оно так пошло, товарищ полковник, тогда и я скажу, — насупился Игорь. — На днях на меня было совершено разбойное нападение. Четверо неизвестных мужчин окружили, по дороге из школы — дочь провожал. Молодые, накачанные, с холодным оружием. И если бы не мой богатый опыт в рукопашке, лежать бы точно сейчас в реанимации. Ну, за что боролись, на то и напоролись. Да, кастет, ножи и шокер, что у этих громил отобрал, припрятал. Надо — отпечатки там или что, так принесу.
— Один против четверых? — изумился военный прокурор. — И сдюжил? Однако! Кстати, рапортом-то своему командиру доложил?
— А смысл? — вопросом на вопрос ответил офицер. — Оно понятно, что это люди Юрчилова были, я даже его самого в «джипе» неподалеку лицезрел, только вот поди докажи…
— Ну и напрасно, — не согласился полковник. — Если подобное повторится — немедленно рапорт по команде и в милицию заявление.
— Да уж… — скептически протянул Игорь. — Если повторится — они умнее будут. В плане, подготовленнее…
…Прошло еще несколько суток.
В деле появились новые документы: школьная характеристика на Иринку — на одно достоинство три недостатка. Плюс — свидетельские показания несовершеннолетнего Антона Мокрицкого, подглядывавшего за ходом конфликта. Наконец-то приняли подробное объяснение и от Людмилы. В документы подшили второй акт медосвидетельствования — теперь уже несовершеннолетней Кедровой, «давно и часто жалующейся на аналогичные головные боли». Опрошенная в прокуратуре Ожившая Мумия свою роль в затяжном ЧП поясняла неубедительно…
