Вадома не могла сосредоточиться. Она смотрела на карты и ничего — совсем ничего — не видела. Волны неприязни и недоверия исходящие от блондинки, словно электромагнитное излучение от телевышки, перекрывали собой все остальное, вызывая рябь в восприятии цыганки.
"Надо было выгнать", — в раздражении подумала девушка, серьезно относящаяся к своей работе. Она никогда не привирала и ничего не выдумывала. Всегда говорила только то, что открывали ей карты, даже если увиденное могло не понравиться гадающему.
Вадома давно решила для себя, что правда — самый лучший друг, и если с ней поссориться, то вся жизнь пойдет под откос: карты перестанут "говорить", глаза видеть, а душа чувствовать.
Постоянно встречаясь с нагромождением лжи, с которым приходится разбираться ее клиентам, Вадома отказывалась уподобляться им даже в такой малости, как трактовка расклада. В своей собственной жизни она могла не раскрываться до конца, но никогда — солгать в глаза другому человеку, никогда — сознательно пойти на заведомую ложь.
— Что? Что там? — дрожащим голосом поинтересовалась у нее посетительница, так как хозяйка салона уже несколько минут молча смотрела на открытую часть расклада.
Нечто похожее на язвительный смешок сорвалось с губ блондинки, сидящей рядом, и Вадома мысленно застонала: "Бесполезно". Она просто не сможет сконцентрироваться в такой компании, выход один — извиниться и отправить их домой или попробовать убедить. Вадома призадумалась на секунду. Она умела читать по руке, но делала это очень редко — крайне редко.
Хоть Надья и твердила постоянно — "ладонь продолжение тела, она расскажет тебе, все что нужно", — дочь предпочитала карты. С ними ей было проще, понятнее и не так дискомфортно, как при прямом контакте.
— Покажите свою ладонь? — решившись, девушка устремила взгляд на сомневающуюся.
Один из ее клиентов как-то сказал: "Я готов продать душу дьяволу, потому как это единственный способ уверовать в бога", и сейчас Вадома решила этого "дьявола" продемонстрировать, использовав в качестве джокера.
Но было и еще что-то в этой девушке, помимо скептицизма, что-то, что Вадома пока не могла разобрать. Будто нечто темное стояло за ней, нечто неизведанное, и оно требовало разгадки, заставляя цыганскую кровь бурлить от нетерпения.
— Зачем это? — опешившая от такого предложения Тамара, тут же спрятала руки за спину.
Ее взгляд отражал всю глубину неудовольствия, захлестнувшего девушку от подобного требования.
— Я сюда не гадать пришла! — отрезала Мара, прожигая цыганку грозным взглядом, недвусмысленно заявляющим — отвали.
— Я вам ничего не сделаю, — успокаивающе сказала гадалка, все также протягивая к Тамаре руку. — Только посмотрю. Если не захотите слушать, я говорить не стану. Просто ваше предвзятое отношение мне мешает.
— И не подумаю… — начала отнекиваться Тамара, но нарвалась на умоляющий взгляд Илларии и смолкла.
Ланка уже почти плакала. Ее глаза из-за неровного дрожащего освещения в комнате превратились в наполненные слезами озера, а губы подрагивали, как у обиженного подростка.
Мара вздохнула.
— Да что мне… — пробубнила девушка себе под нос, но фразу не закончила.
Брови Ланы сошлись домиком, зубы впились в нижнюю губу, она молитвенно сложила руки, заискивающе глядя на подругу, что само по себе зрелище не для слабонервных, а тихий всхлип добил Тамару окончательно.
— Хорошо, — сдалась Мара и сунула левую руку цыганке.
— А можно другую? — попросила гадалка с той же милой улыбкой на губах.
— Кхм…, - единственный вариант возмущения, который позволила себе Тамара, прежде чем сменить руки.
Перевернув кисть с тыльной стороны на внутреннюю, Вадома впилась любопытным взглядом в переплетение линий. Ей очень хотелось понять, что не так с этой посетительницей. Хотелось, но увиденное повергло девушку в шок.
Никогда, ни разу в своей практике, Вадома не встречалась с подобным бедламом. Нечто невообразимое творилось с ладонью девушки. Линии бессмысленно переплетались, непредсказуемо обрывались, словно кто-то пропустил их через блендер, превратив в изрубленную мешанину. Вадома даже зажмурилась, не доверяя собственным глазам.
