Черт-те что, или Праздник первого зуба - страница 10
А может, и правда он тут всем неродной? Скатился сверху, как корешки иногда скатываются, а мамаша Бажаба и папаша Бабадур подобрали его. И поэтому ему не спится на подголовыше. Потому, что его голова создана для чего помягче, для подушечки например.
А вдруг он и вправду человек? Люди такие неженки, рассказывал Ибн-Кошмарыч. У них не шкура, а кожица тонюсенькая. Они натягивают на себя какие-то тряпочки, которые развеваются на ветру, а на ноги надевают специальные наножники, чтобы защитить ступни от ссадин и царапин. Бамбуль даже закашлялся, пряча смех. Это ж как они живут-то, бедолаги! Просто какие-то мешочки, а не люди. Одно неловкое движение — и всё: кожа порвётся, и вся кровь вытечет наружу. Так вот почему, догадался Бамбуль, им так важно, чтоб всё было гладеньким и мягоньким.
Тут на Бамбуля напала толпа кузин и кузенов. С криками «Вот он где прячется!» они взобрались к Бамбулю на лежанку и стали ползать по нему, щекоча его и царапая ему спину. Он не спихнул их и не надрал им хвосты, хотя и сомневался, что ему хватит терпения надолго. Он наблюдал за тем, как мамаша Бажаба ругает почём зря виновато сжавшегося на камне папу. Он недокладывает фосфора в еду, утверждала мамаша. Вот почему у Бамбуля никак не поменяются зубы. Так все тётушки говорят, и нечего спорить. Короче: если ко Дню кипящей лавы зубы Бамбуля по-прежнему будут стоять как вросшие, придётся их вышибать. «Да-да, — сказала мама, — придётся взять камень и вдарить хорошенько ему по зубам».
Бамбуль весь покрылся мурашками, а по бокам так просто крупными пупырышками. Папа Бабадур молчал. Сидел, втянув голову в плечи, и слушал мамины наставления. Папочка, не молчи, мысленно умолял его Бамбуль, скажи ей что-нибудь. Да где там! Бабадур только выдёргивал волоски из своих торчащих коленок и оттягивал шкуру, делая вид, что ничего не слышит.
Все следующие дни Бамбуль думал только об одном: что накануне праздника лавы папа с мамой выбьют ему зубы. Камнем. Он считал оставшиеся деньки, но больше их не становилось. Наоборот. И было-то сперва всего двадцать, а потом и того меньше. А лава подступала всё ближе. Во всех впадинах пузырилось и булькало, уровень красной расплавленной массы поднимался час от часу, и праздник надвигался с пугающей быстротой. Папа добавлял в еду столько фосфора, что она светилась, а куски фосфора застревали в зубах и придавали еде вкус горького лекарства. Но всё без пользы дела — зубы и не думали шататься.
Бамбуль перестал спать по ночам. Глаза у него сделались краснее шкуры, и он даже днём всхрапывал и всхлипывал при каждом вздохе. Это надо додуматься? Выбивать зубы камнем! От одной мысли об этом у него начинало чудовищно ломить челюсть.
Наконец осталась последняя неделя. Ручейки лавы до краёв заполнили все канавки и ямки, она распирала подземье изнутри. Подошва горы ходила ходуном, из-за качки стало трудно передвигаться, а на голову сыпались мелкие камешки. Папа не успевал сметать камни в кучи и вытаскивать их вон. Вообще, когда лава закипает, это опасно. Если не уследить, под напором лавы рухнут стены и своды. Она сметёт всё, что было, и проложит новые пути. Поэтому у мамаши Бажабы забот невпроворот. Она отвечает за вентили и за то, чтобы вовремя выпустить лишний пар из недр земли на поверхность. А люди, разморённые жарким ветром, скидывали тёплые куртки и только диву давались: это же надо, зима почти, а теплынь, как весной, уже и фиалки распустились.
И вдруг среди бульканья и шипения Бамбуль услышал в чёрном коридорчике, ведущем к серной купальне, какой-то стук. Что-то ударилось и отозвалось эхом. Бамбуль замер и прислушался. Он сразу понял, что грядут великие события. Такой стук — это не простой бряк или шмяк, а очень даже особенный: так бумкают вещи, провалившиеся сквозь землю. Может, конечно, это гнилушка, камень или дохлый барсук. А вдруг это что-нибудь из человеческого хозяйства? «Вдруг это настоящая ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ВЕЩЬ?» — подумал Бамбуль, и у него даже голова закружилась.
А вдруг ВЕЩЬ окажется ЦВЕТНОЙ? Или даже ЛОПАТОЙ? Начищенной гладкой блестящей лопатой! Вот это было бы везение! Вот это было бы чудо! У Бамбуля слюнки потекли, когда он себе это представил. Тут-то у них внизу всё тёмное, ну в лучшем случае коричневое или серое. Немного желтоватого фосфора и серы, розовые новорождённые крысята, чуть красноты от углей, лавы и краснокожих чертей. А так всё тусклое, скучное в общем-то. Бамбуль глубоко вздохнул, втянул в себя глоток воняющего тухлым яйцом воздуха. Вот бы порадовать глаз видом чего-то яркого, разноцветного. У него даже в голове запузырилось от радостного предвкушения.
