Ректификация пока в режиме ожидания. Мой ручной купец обещал любой ценой привезти мне стекольщика, 'даже если его придётся родить'. Он расторговался вблизи Таны, и буквально на прошлой неделе приехал в Хайк за грузом в Джибути. От обилия товара, купец окосел, что мне весьма польстило — не зря я воплотил современные методы производства. Я нагрузил купца товаром, выдал в нагрузку пару ребят из моей охранной сотни (доверяй, но проверяй!), и отправил в Джибути, наказав по возможности подыскать мне специалистов. И теперь мы ждём стекольщика. Но и на заднице тоже не сидим — я вспомнил ещё один кусок устройства ректификационной колонны. Теперь в наших колоннах есть банальные зазубренные глиняные палочки (на большее нашей 'технологичности' пока не хватает) выложенные спиралью на решётчатых поддонах в тех сегментах, где нет сборочных тарелок. Это помогло нам увеличить производительность колонны. Но проблему с захлёбыванием без измерительных приборов нам пока решить не по зубам. Ещё, купец привёз киноварь. Он хотел продавать её в Джибути, но я забрал у него весь груз — сера и ртуть! Попробую получить серную кислоту, а ртуть пойдёт на термометры и манометры когда найдём стекольщика… главное не травануться… ну ничего, сделаю вытяжной шкаф.
Кроме производства, шли дела учебные. Словарный запас греческого у меня стабильно пополнялся. Говорят что каждый следующий язык учить легче. Думаю правда — после моих двух (с половиной) языков и двух языков принца, греческий мне давался легко. Скелет трактата о естествознании писался ударными темпами. Математический раздел был написан и я даже (с отвращением) вспомнил основы матричного исчисления. Теперь я излагал основы физики, начиная с законов Ньютона, которые я обозвал законами Соломона. Делать из всего этого полноценный трактат-учебник заставлю монахов, под моим чутким руководством. А причина таких ударных темпов была проста. Йесус-Моа пронюхал подробности моих поездок в соседнюю деревню и устроил мне форменный разнос. Мол, ладно блуд, дело молодое — Бог простит. Но сношать девок способом непотребным, и называть это 'негусовской любовью' он мне, как мой духовный наставник, не позволит. Поздно Абун спохватился, оральная любовь уже пустила корни в обществе, как мне докладывали мои бойцы. Но, секс-туризм пришлось прекратить — не могу себя заставить трахать обрезанных женщин. Была мысль трахнуть дочку кузнеца. Прогнал эту мысль прочь — во первых нечего 'какать где кушаешь', а во вторых, по ней со страшной силой сох Жен, а Жен мне был нужен.
Так что времени добавилось, а чтобы не слишком страдать женским вопросом, я стал больше заниматься спортом и военными делами. Здесь тоже наметился прогресс. Во первых прижилась борьба джиу-джитсу. Бойцам было интересно, особенно когда просочились слухи что принц заломал такого зубра войны, как Каасу, используя борьбу. Мало того, борьбой занялись и деревенские мужики, так как это была более безопасная альтернатива мордобою. Естественно, солдаты занимались куда более серьёзно чем мужичьё. Кааса и полусотник Сэйфэ быстро обогнали меня в умении, и стали главными 'гуру' по части борьбы. Карате же в массы не пошло. Карате пошло в монастырь. Орден Десницы старательно заучивал ката и отрабатывал удары. Такое решение обосновалось тем, что для соревнований борьба практичнее (не надо сдерживать силу удара, и превращать боевую науку в спорт), а для отработки группового боя нашлись методы получше. Мой монах-грекофил, узнав что охранная полусотня экспериментирует с фалангой, чуть не закудахтал, и вынес из недр книгохранилища греческий манускрипт, в котором подробно описывалась Эпиротская фаланга, а так же более поздняя Римская тактика. Манускрипт был переведён ударными темпами, и передан в войска на освоение.
Ещё я 'принял титул' Чёрного Властелина. Как-то вечером, после долгого трудового дня, Тамар меня решил расспросить по поводу государственной службы. А я был достаточно задёрганный за день, чтобы ответить ему 'на автопилоте', что я — Чёрный Властелин всех бляхоносцев. Брякнул и забыл. А на следующий день, пришлось подводить теоретическую базу, мол я принц и по этому властелин, а чёрный, потому что не монах. Язык мой — враг мой.
