– Интересно вы говорите, товарищ капитан… Никто из нас в плен как-то вот и не собирался. С чего бы это вдруг?
– Видите ли, товарищ Котов… перед моей отправкой сюда, я был особенно предупрежден о том, что в данном районе никаких более спецопераций, никакими другими подразделениями госбезопасности не проводится. Стало быть, ваше тут появление…
– Вас, товарищ капитан, абсолютно не касается. У меня свое начальство…
– … которое, однако, и пальцем не шевельнуло, чтобы подтвердить сам факт вашего существования! – кивает он на стоящий рядом телефон. – Не далее, чем десять минут назад, мне было официально заявлено о том, что кроме меня, здесь никого из сотрудников, с аналогичными задачами и полномочиями, нет.
– Кто б спорил! Моя задача никоим образом с вашей не пересекается и никаких особенных полномочий я не имею. Сам характер задачи исключает какой-либо контакт с кем бы то ни было. Благо что, я вполне способен выполнить её и без посторонней помощи. И посвящать вас в её суть, увы, не имею права. Да и к вам в помощники, если вы не забыли ещё, никто из нас не навязывался. Так что, сообщение оттуда, – киваю на телефон, – абсолютно соответствует истинному положению дел.
Капитан облизывает губы. Что-то он… неправильный какой-то…
– Вы, товарищ капитан, как запрос свой сформулировали?
– Присутствуют ли в данном районе сотрудники госбезопасности или иных органов, с аналогичными задачами и полномочиями?
– Ну, так вам совершенно верно и ответили – нет! Ещё раз повторяю – моя задача с вашей никак не пересекается!
А вот если он сейчас снимет трубку и спросит? Кого? И о чём? Кто сидит на том конце провода?
Не спешит. Трубку не берет. Похоже, что и не собирается… Почему? А ну-ка, надавим на него!
– Собственно говоря, что вам мешает снять трубку и позвонить ещё раз?
А пока ты будешь это делать, я тебя и спеленаю как младенца… рука-то у тебя одна!
– Увы…- Рябинин вздыхает. – Это уже невозможно – коммутатор уничтожен.
– И куда ж вы впереди паровоза забегаете?!
Капитан мрачнеет.
– Сути дела это всё равно не меняет. Я не могу рисковать, допуская возможность утечки совершенно секретных сведений. Любой из вас может быть захвачен в плен противником. А уж в подвалах гестапо из вас сумеют выбить всё, что будет интересно немцам!
– Судя по тону, такой возможности, относительно себя вы не допускаете?
– А я никуда не ухожу, – спокойно отвечает он.
Вот те, бабушка, и Юрьев день! С какого хрена-то?
Видимо, чувства мои достаточно живо отобразились на лице. И капитан это увидел.
Внимательно глядя на меня, он здоровой рукой расстегнул ворот гимнастерки и оттянул в сторону бинт.
Хренасе…
То-то он кривился в последнее время…
– Разрешите посмотреть?
– Не надо. Я и так всё знаю… Ещё утром, когда Шифрин меня перевязывал, всё было понятно.
Гангрена. Плечо у капитана покраснело и слегка припухло. Не прошло ему даром длительное нахождение с простреленным плечом в болотной грязи. Срочная операция ещё смогла бы ему помочь… ага, в нашем госпитале. До которого ещё топать и топать. Но на это у него шансов нет… не дойдёт, просто не успеет.
– А нас, как я понимаю, вы уже приговорили?
– У меня есть полномочия и на такие действия. Вопрос слишком серьёзен, чтобы пустить все на самотек. Я готов отвечать за каждый свой шаг.
Ну да, тем более, что и отвечать-то будет уже некому. Рябинин и сам всё это прекрасно понимает. До фронта он не дойдёт, как боец ценности уже не представляет. Руководству он доложил, так что тут его совесть чиста. А жизнь шести человек… в таких раскладах никто и не учитывал. Что может его остановить?
– Н-н-да… даже и не знаю, что сказать… На мою задачу, вам, стало быть, начхать с высокой башни. Нет, надо было вас там, на перешейке оставить, бодались бы сами с этими фрицами. А мы, глядишь, и батальон как-нибудь выручить смогли бы!
– Это вряд ли… Сами должны понять, там силы большие привлечены были!
– А здесь? – киваю на коридор. – С бору по сосенке наскребли? И надолго их хватило?
Вот он где руку держит! Когда гимнастерку расстегивал, сразу же сюда руку и вернул! Какой-то из этих тумблеров… Мне отсюда их не слишком видно. Сколько же их в этом месте? Штуки три? Четыре?
