Я рассмотрел пыточные инструменты, перевел взгляд на Зуада, привязанного к огромному креслу зловещей конструкции, и удивился, почему Госпожу все считают такой злодейкой. Эти люди утверждают, что они хорошие парни, борются за справедливость, свободу и достоинство человеческого духа, но их методы оказались ничуть не лучше, чем у Хромого.
Меняющий что-то шепнул Ворону, тот кивнул. Я стал гадать, как же мы получим сигнал действовать. Меняющий репетировал с нами совсем недолго. Мятежники ожидают, что мы поведем себя как Твердец и его головорезы.
Мы уселись и стали наблюдать за допросом. Наше присутствие вдохновило следователей. Я закрыл глаза. На Ворона и Ильмо зрелище подействовало меньше.
Через несколько минут «Твердец» приказал «майору Рифу» отправиться по какому-то делу. Суть поручения я не помню — не до того мне было. Целью этого маневра было вывести Ильмо на улицу, чтобы он с остальными мог начать окружение.
Операцией командовал Меняющий, а нам полагалось спокойно сидеть и дожидаться его сигнала. Я предположил, что мы сделаем свой ход, когда Ильмо ворвется в заведение и сверху вниз начнет распространяться паника. А пока что нам предстояло наблюдать за мучениями полковника Зуада.
Полковник выглядел не особенно впечатляюще, но над ним уже успели потрудиться мучители. Полагаю, любой человек будет выглядеть опустошенным и сломленным, если его отдадут в лапы палачей.
Мы сидели, словно три истукана. Я мысленно поторапливал Ильмо, потому что привык получать удовольствие от исцеления человеческой плоти, а не от ее уничтожения.
Даже Ворон казался не очень счастливым. В своих фантазиях он, несомненно, представлял, как пытает Зуада, но когда дело дошло до реальных пыток, в душе Ворона победила присущая ему порядочность. Он предпочитал другой стиль — вонзить в человека нож и на этом покончить с местью.
Пол дрогнул, словно по нему топнули гигантским сапогом. Со стен и потолка посыпалась земля. Воздух замутился от пыли.
— Землетрясение! — заорал кто-то, и все мятежники бросились к лестнице. Меняющий сидел спокойно и улыбался.
Пол содрогнулся вновь. Я преодолел стадный инстинкт и остался сидеть. Меняющий-то не встревожился, так с какой стати дергаться мне?
Он указал на Зуада. Ворон кивнул, встал и подошел к нему. Полковник был в сознании и все понимал. Толчки его напугали, и он с благодарностью взглянул на Ворона, когда тот начал его освобождать.
Огромная нога снова топнула. Посыпалась земля, в одном из углов рухнула опора, и в подвал заструилась земляная пыль. Остальные опоры затрещали и перекосились. Я едва держал себя в руках.
В какой-то момент, пока все вокруг содрогалось, Ворон перестал выглядеть Твердецом, а Меняющий — Корни. Зуад скользнул по ним взглядом и внезапно узнал. Его лицо окаменело, потом побледнело, словно Ворона и Меняющего он испугался больше, чем мятежников.
— Да, — сказал Ворон. — Это час расплаты.
Пол вздыбился. Над головой глухо застучали падающие кирпичи. Лампы опрокидывались и гасли. Воздух так загустел от пыли, что дышать стало почти невозможно. А по лестнице обратно в подвал посыпались мятежники, оглядываясь на ходу.
— Хромой здесь, — бросил Меняющий. Казалось, он вовсе не раздражен. Он встал и повернулся к лестнице. Теперь он снова стал Корни, а Ворон — Твердецом.
В помещение набились мятежники. В толкотне и полумраке я потерял Ворона. Кто-то запер дверь под потолком, и мятежники притихли, словно мыши. Я почти слышал, как колотятся их сердца, — они не сводили глаз с лестницы и гадали, достаточно ли хорошо замаскирован потайной вход в подвал.
Несмотря на несколько ярдов земли над головой, я услышал, как в подвале над нами кто-то расхаживает. Др-рр-топ. Др-рр-топ. Так ходит одноногий калека. Теперь и мой взгляд уперся в потайную дверь.
Следующий толчок оказался самым мощным из всех. Дверь рывком распахнулась. Дальняя стена помещения обрушилась. Завопили погребаемые люди. Обезумевшее людское стадо беспорядочно металось в поисках несуществующего выхода. Только мы с Меняющим не поддались панике и наблюдали за ней со своего островка спокойствия.
