Шепот приземлилась на улице города, большей частью лежащего в руинах. В этом городе жила Вечная Стража, охранявшая курганы от любых посягательств. Стража несла свою службу исправно, пока не пала жертвой всеобщей беспечности.
Триста семьдесят лет понадобилось воскресителям, чтобы открыть Курганье, но и тогда им не удалось добиться желаемого. Госпожа вместе со Взятыми вернулась, однако Властелин остался в оковах.
Госпожа вырубила движение воскресителей под корень. Хорошенькая награда за усердие, верно?
Из дома, недавно отремонтированного, вышло несколько человек. Я попытался подслушать их разговор с Шепот и уловил пару слов.
— Помнишь Форсберг? — спросил я у Ильмо, разминая одеревеневшие мышцы.
— Все возвращается на круги своя. Слушай, взгляни-ка на Шишку. Он что-то плохо выглядит.
Ничего страшного я у Шишки не нашел. Он просто перетрусил. Пришлось потратить немного времени, чтобы убедить его, что мы снова на земле.
Местные жители — потомки Стражи, веками охранявшей Курганье, — провели нас в наши апартаменты. Город восстанавливался. Мы были первой каплей, предвещавшей приток свежей крови.
Через три дня, совершив следующий полет, Шепот доставила Гоблина и двоих наших лучших солдат. Они сказали, что Отряд выступил из Стужи. Я спросил, как там Хромой — по-прежнему держит на нас зуб?
— По его поведению не скажешь, — ответил Гоблин. — Хотя это ничего не значит.
Да уж.
Последние четверо из нашей команды прибыли еще через три дня. Шепот поселилась вместе с нами в казарме. Мы превратились в нечто среднее между телохранителями и полицейскими. Помимо охраны предводительницы, нам вменялось в обязанность не допускать посторонних близко к Курганью.
Взятая по прозванию Перо заявилась вместе с собственными телохранителями. Потом прибыли специалисты, чьей задачей было исследовать Курганье, и привезли с собой рабочих, нанятых в Весле. Рабочие расчищали чащи и кущи вплоть до границы, очерченной заклятием. Нарушить ее без должной защиты означало обречь себя на медленную и мучительную смерть. Заклятия, наложенные Белой Розой, не потеряли силы с воскрешением Госпожи. А та добавила к ним еще и свои собственные. Похоже, она безумно боится, как бы он не вырвался на волю.
Вскоре прибыл еще один Взятый — Странник — вместе со своим подразделением. Он поставил в Большом лесу часовых. Взятые по очереди осуществляли воздушное патрулирование. Мы, нижестоящие, наблюдали друг за другом не менее пристально, чем за окружающим миром.
Надвигалось нечто серьезное. Никто об этом не говорил, но асе было ясно без слов. Госпожа явно готовилась к возможной попытке побега заключенного.
Я проводил свой досуг за чтением архива Стражи, особенно тех записей, что относились ко времени жизни Боманца. Тридцать лет он провел в гарнизонном городке, выдавая себя за археолога, прежде чем попытался вступить в контакт с Госпожой и, сам того не желая, освободил ее. Меня интересовала его личность. Однако раскопать в архивах удалось совсем немного, да и эта малость была окрашена весьма тенденциозно.
Как-то мне довелось держать в руках его собственные записки, на которые я наткнулся незадолго до взятия Шепот. Но я отдал их нашей тогдашней наставнице Душелову, чтобы она передала записки в Башню. Душелов придержала их из личных соображений, и они вновь попали ко мне в руки во время битвы при Чарах, когда мы с Госпожой преследовали перешедших на сторону Властелина Взятых. Я никому не рассказывал о записках, кроме моего друга Ворона. Того самого Ворона, который дезертировал, чтобы охранять девчушку, бывшую, по его мнению, новым воплощением Белой Розы. Когда мне наконец представилась возможность забрать записки из тайника, где я их спрятал, они пропали. Возможно, Ворон забрал их с собой.
Я часто думаю: что с ним сталось? Он намеревался удрать куда подальше — туда, где его никто не найдет. Его не интересовала политика. Он просто хотел защитить девочку, которую любил. Ради нее Ворон был способен на что угодно. Быть может, он решил, что записки когда-нибудь послужат ему охранной грамотой.
В штаб-квартире Стражи хранится дюжина пейзажей, написанных бывшими гарнизонными служащими. В основном на них изображено Курганье. В свое время оно выглядело очень величественно.
