Возможно, что во вражеском судне он видел мощного союзника Ван Гульда, спешившего пополнить эскадру адмирала Толедо или укрепить оборону Маракайбо, потому и стремился уничтожить его сейчас, чтобы не иметь с ним дела в будущем.
Когда расстояние между судами сократилось до пятидесяти метров, испанец, видя, что преследователь от него не отстает, и не сомневаясь больше в зловещих замыслах корсара, снова дал залп из самой мощной пушки.
Ядро на этот раз упало не в море. Пробив фор- и грот-марсели, оно срезало бизань-гафель и повалило черный флаг флибустьера.
Оба старших артиллериста с квартердека обернулись к Черному Корсару, стоявшему по-прежнему у штурвала с рупором в руках:
– Не пора ли начинать, капитан?
– Рано, – ответил Корсар.
Третий выстрел, прозвучавший оглушительнее первых, раздался над морем, и новое ядро понеслось в направлении пиратского корабля. На этот раз оно пробило корму в трех шагах от штурвала.
Сардоническая усмешка вновь озарила лицо бесстрашного флибустьера, но он оставался безмолвным.
«Молниеносный» летел, словно черная птица, рассекавшая грудью ветер. Он все более ускорял свой бег, угрожая вражескому кораблю высоким водорезом, глухо разрезавшим морские волны.
Вид судна, словно возникшего из глубины моря, не подававшего ни малейшего признака жизни и не отвечавшего на угрозы, точно на нем не было ни души, должно быть, производил зловещее впечатление на суеверных испанцев.
Внезапно до флибустьеров донесся невообразимый шум. На вражеском корабле послышались отчаянные вопли и поспешные приказания.
Чей-то властный голос, по-видимому это был командир, раздался в потемках:
– Брасопить слева! Взять штурвал на себя! Из бортовых орудий – огонь!
Оглушительный залп прогремел с борта испанского корабля. И будто ночь внезапно озарилась вспышками молний. Семь пушек правого борта и оба штурмовых орудия с палубы изрыгнули огонь на корсаров. Ядра посыпались на корабль. Падали паруса, рвались снасти, катились ядра, рушились фальшборты, но ничто не могло остановить порыва «Молниеносного».
Управляемый твердой рукой Черного Корсара, «Молниеносный» со всего хода обрушился на огромный корабль. К счастью для последнего, поворот штурвала, вовремя сделанный рулевым, спас его от трагической гибели.
Резкая перемена галса и вынос правого борта в сторону позволили испанцам чудом избежать удара водорезом, грозившего отправить корабль ко дну.
«Молниеносный» прошел там, где секунду назад находилась корма вражеского судна. Боком он резко толкнул испанца: послышался треск, отдавшийся в трюме, но это были всего лишь повреждения бизань-гафеля и части гакаборта.
Не попав в цель, пиратский корабль молнией пронесся мимо и исчез в темноте, так и не дав врагу рассмотреть свое вооружение и оставив его в неведении относительно численности своего экипажа.
– Гром и молния!.. – воскликнул Ван Штиллер, затаивший дыхание в ожидании неминуемого толчка. – Вот уж называется – людям повезло!..
– Я и ломаного гроша не дал бы за всех, кто плавает на этом корабле, – заметил Кармо. – Можно себе представить, как дружно они пойдут ко дну.
– Как ты думаешь, не попробует ли капитан повторить свой маневр?
– Ну теперь их не проведешь, они живо встанут к нам носом.
– И хорошенько нам всыпят. Было бы дело днем, не миновать нам гибели.
– А сейчас мы отделались одними царапинами.
– Тише, Кармо.
– А в чем дело?
– К повороту готовьсь! – раздалась команда.
– Никак возвращаемся? – спросил Ван Штиллер.
– Черт побери!.. Уж кто-кто, а капитан не даст испанцам уйти, – ответил Кармо.
– К тому же и тот, видать, не робкого десятка.
В самом деле, вместо того чтобы продолжить свой путь, испанский корабль встал против ветра, словно намереваясь принять бой.
Он медленно кружился на одном месте, подставляя нос противнику.
Но «Молниеносный» сделал бортовой поворот в двух милях от врага, готовясь к нападению. Он медленно стал описывать большие круги, стараясь держаться, однако, вне досягаемости его пушек.
– Понятно, – сказал Кармо, – наш командир хочет дождаться рассвета, чтобы пойти на абордаж.
– И помешать испанцам удрать в Маракайбо, – добавил Ван Штиллер.
