Погрузившись в свои мысли, он, казалось, позабыл обо всем на свете: о товарищах, о корабле, огромным китом маячившем на фоне светившегося моря, об эскадре адмирала Толедо.
Он ни разу не шелохнулся, и можно было подумать, что он не дышит.
Тем временем шлюпка быстро скользила по волнам, все более удаляясь от берега. Море полыхало вокруг огнем, а весла поднимали фонтаны переливчатых брызг, зачастую казавшихся настоящими искрами.
На волнах резвились многочисленные моллюски, которые словно принимали участие в этой оргии света. То и дело попадались огромные медузы. Шарообразные пелагические организмы солнечным зайчиком скакали в воде, подхлестываемые порывами ночного бриза. Грациозные мелитéи с их странными придатками в виде мальтийского креста светились, словно раскаленная лава. Акалеры сверкали так, словно были усеяны настоящими бриллиантами. Очаровательные велеллы испускали из-под своеобразного паруса пучки нежно-голубоватого света, а косяки морских огурцов с круглым телом, усеянным острыми шипами, мерцали таинственным зеленоватым светом.
Разнообразные рыбы то появлялись, то исчезали, оставляя за собой светящийся след; причудливые по форме полипы раскачивались в разные стороны, переливаясь всеми цветами радуги, а у самой поверхности плавали огромные ламанти́ны, тогда еще весьма многочисленные, поднимая длинными хвостами и перистыми плавниками переливчатые волны.
Подгоняемая крепкими руками обоих флибустьеров, шлюпка быстро разрезала светящиеся волны, вздымая мириады сверкающих брызг. Ее черная масса отчетливо вырисовывалась на фоне пламеневшего моря, и она явила бы собой отличную мишень для пушек испанской эскадры, окажись адмирал Толедо в этих водах.
Не переставая энергично грести, оба флибустьера время от времени беспокойно поглядывали вокруг, словно боясь внезапно наткнуться на вражеские корабли.
Торопились они еще и потому, что места себе не находили от неприятных предчувствий. Таинственный свет моря, тело повешенного на борту шлюпки, присутствие печального корсара, облаченного в траурное одеяние, наводили на них суеверный ужас, и они только о том и помышляли, чтобы поскорее оказаться на борту «Молниеносного» со своими товарищами.
До корабля, устремившегося им навстречу, оставалось не больше мили, как вдруг до их слуха донесся странный крик, похожий на тяжкий стон, перешедший в рыдание.
Оба флибустьера разом перестали грести и начали испуганно озираться вокруг.
– Ты слышал?.. – спросил Ван Штиллер, чувствуя, что холодный пот выступил у него на лбу.
– Да, – ответил неуверенно Кармо.
– Быть может, это какая-нибудь рыба?..
– Никогда не слыхал, чтобы рыбы так кричали.
– А кто же это, по-твоему?
– Не знаю, но мне от этого не по себе.
– Неужто это брат покойного?..
– Молчи, друг.
Оба взглянули на Черного Корсара, но тот, казалось, ничего не слышал, по-прежнему сидя неподвижно, обхватив голову руками и не спуская глаз с погибшего брата.
– Поехали дальше, Бог не выдаст, – прошептал Кармо, делая знак Ван Штиллеру взяться за весла. Затем, наклонившись к африканцу, он спросил его: – Ты слышал, как кто-то крикнул, кум?
– Да, – ответил африканец.
– Как по-твоему, кто это был?
– Может быть, ламантин.
– Гм!.. – пробормотал Кармо. – Может, и ламантин, но…
Вдруг он испуганно бросил весла и побледнел.
Как раз в это время за кормой шлюпки, в ореоле сияющей пены, появился какой-то темный бесформенный предмет и тут же ушел под воду.
– Видал? – спросил он Ван Штиллера прерывающимся голосом.
– Да, – ответил тот, не попадая зуб на зуб.
– Чья-то голова, правда?
– Да, Кармо.
– Наверняка покойник. Никак, Зеленый Корсар следует за нами…
– Не пугай меня, Кармо!
– А Черный Корсар так ничего не видит и не слышит?
– Он же брат обоих погибших.
– А ты, кум, ничего не видел?
– Да, чью-то голову, – ответил африканец.
– Чью?
– Да обыкновенного ламантина.
– Заладил: ламантин да ламантин, – пробурчал Кармо. – Говорят тебе, это был мертвяк, весь черный, без глаз.
Тут над морем разнесся возглас часового, окликнувшего их с корабля:
– Эй, там!.. На шлюпке!.. Есть кто живой?..
– Черный Корсар! – завопил Кармо.
