– Вам нельзя верить. Вы... – Светлана смело посмотрела в глаза следователя. – Вы провокатор.
Аксенов рассмеялся.
– Пойдемте, поговорим. Обещаю, что провокационных вопросов задавать не стану. Для начала скажу, что Алексею сейчас тяжело. Я знаю, где он, с кем и что делает. Можете мне не верить, но я немного завидую ему.
Чем убедительней звучал голос следователя, тем больше Светлана не доверяла ему. Провокатор – лучше не скажешь. Однако что-то во взгляде Аксенова заставило Светлану подчиниться ему.
* * *
Они устроились за столиком открытого кафе. Со своего места Аксенов видел служебную «Волгу», водителя, изредка бросавшего в сторону начальника завистливые взгляды. «Хорошая работа», – думал он, глядя на девушку.
Аксенов без труда разобрался в его взглядах, размышлял о том, что вот он, следователь, завидует преступнику, которому это определение никак не подходило, водитель – ему.
Пауза затянулась. Светлана смотрела мимо Аксенова. А тот вспоминал, за кем осталось последнее слово в беседе, начатой у прилавка. Он испытывал некий дискомфорт, предстоящий разговор обычным не назовешь. Значит, последнее слово осталось за Светланой.
Он неожиданно рассердился на себя. Вернее, на помощника, Петю Прокопца. Тот постоянно отрабатывал приемы по овладению инициативы в разговоре или в той же паузе. Он даже изучил язык жестов актера Сергея Юрского, знал, какую позу принять, чтобы подавить собеседника.
Обычно Прокопец сидел, заложив ногу за ногу, одна рука на крышке стола, в другой руке карандаш, которым он постукивал по подлокотнику стула с высокой спинкой. Аксенов языка жестов не знал и сидел, как все нормальные люди. Он просто умел говорить, а инициатива – вещь переходящая, как вымпел или красное знамя.
– Света, вы знаете, где сейчас Алексей?
Ее многозначительный взгляд и усмешка послужили Аксенову ответом.
– Скорее всего, – продолжил он, – этот вопрос для меня.
– Ну так ответьте.
В голосе сарказм, легкое разочарование, капелька усталости. Не девушка, а зрелая женщина.
– Я уже ответил. Но хочу спросить о другом. Вы слышали об освобождении заложников на Суворова, 36?
– Слышала, ну и что?
– Подробности не интересуют?
– Газеты обрисовали все очень детально, по телевизору показывали...
Не зря следователь завел разговор о заложниках. По местному каналу в программе происшествий показали пятиминутный ролик, где несколько секунд по-настоящему взволновали девушку. Она напряглась, когда камера выхватила группу в черных масках. Они довольно быстро скрылись за углом здания, но как все было знакомо! И комментатору не следовало сопровождать эти кадры сухими, непрофессиональными словами: «уверенные в себе и в исходе дела». Это и так было видно по тому, как они держат оружие, как идут им бронежилеты и, что уж совсем станно, маски. Светлана могла поклясться, что вторым в группе был Алексей: выше остальных, слегка склоненная к левому плечу голова... Хотя... нет, она не смогла разглядеть этого. Воображение приписало высокому парню характерные черты Алексея.
Светлана долгое время находилась под впечатлением передачи, снова и снова клялась себе, что узнала Алексея, доказывала себе самой, что в первый раз она узнала его только по глазам. И вздыхала: нет, Алексея там не могло быть по одной простой причине – он... Девушка впервые назвала его грабителем. Но только для того, чтобы больше не клясться и не доказывать.
Подействовало.
Была еще одна причина. Алексей сам сказал ей, что утром уезжает, может быть, надолго.
Светлана вдруг услышала голос следователя. Похоже, он уже давно говорит.
– ...да-да, вот именно тогда в мою душу вкралось сомнение, и только сегодня я пришел к выводу, что Алексей, освобождавший заложников, непосредственно связан...
Что? Что он сказал? Светлана придвинулась к Аксенову.
– Извините, я не расслышала, что вы сказали?
Аксенов повысил голос:
– Я говорю, не один Алексей, конечно, но он был в составе отряда.
Девушка чуть прищурила глаза, изучая лицо следователя. Один раз он поймал ее на незначительной фразе, вопросе, вполне возможно, что и сейчас продолжает в том же духе.
Следователь быстро и умело разобрался в ее взглядах.
