Между прочим, несмотря на избитость, в Зоне эта шутка была актуальной дальше некуда. Особенно для Лунева, с некоторых пор как бы вольного сталкера, но с длинным «хвостом» прегрешений и неоплаченных долгов перед самым сильным и мстительным из местных сообществ – синдикатом наемников. Как и почему отставной разводящий одной из крупнейших бригад «диких гусей» вдруг превратился в изгоя-реалиста, история длинная, но если в двух словах: после крайнего похода в центр Зоны наемники единогласно вычеркнули Андрея Лунева, «Старого», из списков синдиката и приклеили к нему ярлык предателя, переметнувшегося на сторону официальных властей.
На самом деле Андрей не подписывал контракта с военными, не давал присяги на верность любому из участвующих в изоляции Зоны государств и вообще не делал ничего противоречащего кодексу чести наемников. Он просто выполнил работу, за которую частное лицо предложило ему хороший куш. Вроде бы все по понятиям, но… Откуда-то бывшие товарищи прознали, что частным нанимателем Лунева стал сам начальник контрразведки Международных изоляционных сил, и наемники, недолго думая, вынесли свой несправедливый вердикт.
Пока что щекотливая ситуация не получила развития, жизни Лунева ничто вроде бы не угрожало, но Андрей хорошо разбирался в психологии бывших соратников. У них просто не нашлось повода, чтобы спустить на Старого всех собак, а травить без веской причины у наемников не принято. Несолидно это. Недоказанное подозрение в сотрудничестве с «красными» такой причиной не являлось. Поводом для обструкции – да, приговором – нет.
Лунев зажег в бункере свет и подошел к компу. Машинка засекла приближение хозяина и включила экран. Андрей бросил на него короткий взгляд и прошел в глубь бункера, в кухонный отсек. Записей с камер системы наблюдения не было, значит, автоматика охранного периметра не срабатывала. То есть в отсутствие Старого к убежищу никто не приближался. Это было хорошо. Лунев немного расслабился и сосредоточился на приготовлении кофе. В последнее время он мог позволить себе такую роскошь – варить кофе. Раньше на изыски подобного рода у него просто не оставалось времени. Постоянно в работе, все наскоками, второпях. Растворимый кофе, бутерброды, сухпайки… Теперь же свободного времени было хоть отбавляй.
С момента возвращения из похода в центр Зоны прошло больше месяца, и за это время Андрей не заключил ни одного контракта, хотя выбирался в Приграничье на «черную биржу труда» ежедневно и сумел переговорить едва ли не со всеми посредниками. В качестве наемника он, по мнению «кадровиков», больше не годился, поскольку в этом случае любой наемник из синдиката мог с чистой совестью убить «вольного» конкурента, а заодно и его нанимателя. Как проводник Лунев тоже был сомнителен, не его специальность, а рядовым добытчиком артефактов: «ты, Старый, и сам не пойдешь, ведь так?» Последнее утверждение было верным, а вот первое и второе мнение были ошибочными, но доказать это Лунев не сумел, как ни старался. Понятное дело, все эти отговорки посредники сочиняли только потому, что не желали сердить наемников. То есть все говорило о том, что «полная блокада», «опала», «обструкция» и всякие другие умные слова будут преследовать Андрея до тех пор, пока по тайным каналам на «биржу» не придут всего три слова: «Старый в деле».
«Остапенко тоже хорош. Мало того, что допустил утечку информации, так еще и отошел в сторонку. А ведь обещал подкидывать контракты с завидной регулярностью. Неужели тоже боится прогневить синдикат? Не в его правилах кого-то бояться, да и сила за ним немалая. Все-таки генерал, начальник контрразведки МИС. Одно объяснение – что-то происходит в самом Объединенном штабе, и генералу элементарно не до меня. Кстати, вполне возможно, что я и сам виноват. Не в том смысле, что невольно брякнул где-нибудь в баре о своем сотрудничестве с „красными“, а в том, что подкинул Остапенко и его людям слишком серьезный повод для беспокойства. Настолько серьезный, что они уже месяц работают в авральном режиме, и у них просто нет времени заниматься чем-то другим».
