– Да. Я тоже послушаю...
– О’кей. Я в буфете. Денег только дайте.
* * *
Артист вошел в буфет, сопровождаемый роем поклонников, – все они были на голову ниже статного певца, одетого в черное и поблескивающего золотой оправой очков. Леков, пивший уже седьмую бутылку пива, заметил в толпе поклонников девчушку, давеча торчащую на сцене. За спиной артиста маячила длинная фигура Кудрявцева, который что-то говорил герою дня, хлопал его по плечу, герой слушал, кивал головой и улыбался.
Кудрявцев указал на столик, за которым сидел Леков, и артист, снова кивнув, лениво повел рукой, отметая от себя рой поклонников и поклонниц, и вальяжно двинулся в указанном направлении.
– Познакомьтесь, – весело сказал Кудрявцев, оказавшись у столика Лекова одновременно с артистом. – Это наш знаменитый питерский музыкант, звезда панк-рока Василий Леков.
– А где Огурец? – спросил Леков, мельком взглянув на артиста.
– Он уехал. Какие-то дела у него. Бабы, наверное, – ответил Кудрявцев.
Артист свысока посмотрел на звезду панк-рока и осторожно кивнул. Глаза артиста за тонкими стеклами очков странно забегали. Леков снова взглянул на топчущегося на месте Отрадного и тоже кивнул.
Несколько секунд артист и звезда панк-рока молча созерцали друг друга, причем глаза Отрадного продолжали бегать по сторонам.
– Ну что же, – разрядил паузу Кудрявцев. – Сережа! – Он посмотрел на артиста, и тот с видимым облегчением отвернулся от Лекова. – Может быть, пивка? Составим компанию молодому поколению?
Леков хмыкнул. Не такое уж он «молодое поколение». Разве что относительно москонцертовских заслуг Отрадного он может считаться молодым и недооцененным. Вернее, совсем не оцененным худсоветами, цензорами и музыкальными критиками солидных московских изданий.
– Да, пожалуй, – согласился артист.
– Я сейчас принесу, – быстро сказал Кудрявцев и направился к буфетной стойке.
Артист вежливо кашлянул. Из дальнего угла буфетного зала на него с восхищением взирала примелькавшаяся уже фанатка – та самая, со сцены.
– Вы, простите, Василий...
– Да-да? – быстро откликнулся Леков.
– Вы тоже музыкант, насколько я понял?
– Да, – скромно ответил Леков, – тоже. Да.
– А где вы учились?
– А вы? Леков в упор посмотрел на артиста.
– Я? Я окончил консерваторию. Сейчас преподаю.
– Что?
– Что преподаю? Вокал...
– А-а. Ясно. – Леков взял бутылку и налил себе пива. – А я дома учился.
Он залпом выпил целый стакан, громко рыгнул, отчего артист Отрадный вздрогнул, со стуком поставил стакан на место и уперся взглядом в собеседника.
– Дома, – сказал артист, переходя в наступление. – Дома – это несерьезно. Знаете, отчего в нашей стране так плохо с рок-музыкой?
– Плохо? Да, вот, интересно, отчего же у нас все так плохо? – Леков поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. – Отчего у нас ничего нет? Ума не приложу...
Отрадный поморщился, но продолжил:
– Понимаете, вот вы, например...
– Ну-ну, – подбодрил артиста Леков.
– Вот вы, – снова поморщившись продолжил Отрадный. – Вы говорите – «дома»... А это, вы уж меня извините, несерьезно.
– Да?
– Конечно. Музыке нужно учиться, это требует полной отдачи, это годы упорного труда... И не каждый способен понять, что такое вообще музыка.
– Это точно, – кивнул Леков. – Не каждый. И это, между прочим, очень странно.
– Почему же странно? Ничего странного. У нас все кому ни лень лезут сейчас на эстраду. А профессионалов практически нет. Особенно в рок-музыке. Никто толком и не знает, как рок-музыку играть нужно. И петь. Какие вокальные школы...
– Интересно. И как же ее нужно играть?
– Ну что, познакомились? – Кудрявцев навис над столом, держа в руках две увесистые грозди пивных бутылок. – Давайте-ка выпьем за сегодняшнее выступление. Отличный концерт, Сережа, был сегодня, отличный.
– Да ну, что ты... Зал такой...
– Какой? – спросил Леков.
– Гопники одни, – ответил Отрадный. – Ни черта не понимают. Половина вообще – пьянь. Сидят, портвейн хлещут... Я видел со сцены. Бисер перед свиньями...
– Ну да. А кто еще на рок-концерты ходит? Папики ведь не пойдут.
Две последние фразы Леков произнес с иронией, которой, впрочем, артист не заметил. Слишком увлечен он был идеей, видимо, мучавшей его давно и тяжело.