Пришлось Толику делиться с важными людьми, но все прошло мирно и на удивление тихо. Вот после этого дело и закрутилось по-настоящему.
Настолько сильно закрутилось, что возникла проблема расширения репертуара. В регионах начали появляться конкуренты – мелочь, правда, но Толик понимал отчетливо, что это ПОКА они мелочь. А пройдет годик-другой – и придется зубами каждый концерт выгрызать. Кончится синекура. Того гляди – и переманит какой-нибудь донецкий администратор ту же Лукашину. А кто ее заменит? Искать нужно, искать, так работать, чтобы всегда под рукой артист-другой лишний сидел. Если что-то срывается – сразу на замену равноценную звезду.
Контрактов-то никаких не было – только устные договоренности. Частный бизнес, он в СССР был не в фаворе. Попади в руки ОБХСС хоть одна бумажка, свидетельствующая об этих диких концертах, на этом бы все и закончилось. Для всех и надолго. А для Толика – может быть, и навсегда.
Сулим позвонил – старый ленинградский приятель, хорошую мысль подкинул.
Толик ничего не знал о музыканте Лекове, которого Суля взахлеб расхваливал, сказал только, что можно попробовать. Обещался Сулим через пару деньков звякнуть и пропал. А это было не в его правилах. Суля – он бизнесмен серьезный, он за базар всегда отвечал.
Суля прозвонился на исходе третьего дня, когда сроки уже поджимали более чем серьезно.
– Ну, что там у тебя? – неласково спросил Толик.
– Да понимаешь, такое дело... Он же артист, со своими тараканами в башке. В общем, я его из запоя выводил.
– И как? – настороженно поинтересовался Толик. – Это у него, вообще, часто?
– Вообще, если честно, то часто. Но проблема решается.
– Вот уж реши, пожалуйста. Толика запои артистов не очень-то волновали, но цену для Сули нужно было набить. Тем более что Сулим явно не представлял себе всего размаха работы Анатолия Бирмана, который был для него просто московским собутыльником, владельцем хорошей квартиры и машины, покупателем аппаратуры и фирменных шмоток. Знал, естественно, Суля, что Бирман концерты делает, поэтому и предложил ему этого своего Лекова, но, конечно, даже понятия не имел, в какую игру он своего паренька запойного вводит.
А что он запойный – так кто не запойный? Все, с кем Толик ездил, начиная с той же Лукашиной и заканчивая цыганами, пили по-черному. О юмористах и говорить нечего. Им это по рангу положено.
Так что запой – это семечки. Главное, чтобы амбиций не было.
– Ты привезти его когда сможешь? – спросил Толик. – Я же скоро...
– Я в курсе, – быстро сказал Суля. – Могу завтра.
– Уже? Что-то несерьезный запой у твоего мальчика. «Мои-то, бывает, месяцами в себя приходят», – подумал Толик, но вслух говорить не стал.
– Завтра не надо, – после короткого размышления сказал Бирман. – Давай недельки через три, когда я снова в Москве буду. А ты уверен, вообще, что он потянет?
– Уверен, – ответил Сулим. – Этот потянет. Жаль, конечно, что столько ждать...
– Да не столько ждать. Ждать больше придется. Кто его знает, твоего этого подпольного гения? Нужно же его как-то преподнести...
– Ничего не надо преподносить. Его вся страна знает. Пленки магнитофонные повсюду бродят. Я справки наводил. Он для провинции – почти как Владимир Семенович, царство ему небесное. Ты его только на большую сцену выпусти. Афишу сделай, чтобы народ прочитал – увидишь сам, что будет.
– Сумлеваюсь я, однако, – протянул Бирман, но решение уже было принято. – Давай, знаешь, как сделаем? Возьму его в солянку, без афиши. Если реакция будет – будем думать.
– Реакция будет. Так когда?
– Ну давай тогда завтра привози. Через пару дней у меня выезд. Воткну его в какой-нибудь концертик. Поглядим, что за гений.
– Заметано, – хмыкнул Сулим и повесил трубку.
* * *
Толику было за пятьдесят. В силу возраста и количества денег, которые давали ему возможность общаться с людьми значительными и проводить досуг в местах дорогих, красивых и для широкой публики недоступных, он очень придирчиво оценивал каждого своего нового знакомого.
Утром, когда раздался звонок в дверь и Толик, перед тем как открыть ее, привычно заглянул в глазок, он был слегка разочарован. На площадке стоял Андрей Сулим, как всегда, одетый с иголочки, а рядом с ним – совершенно заурядного облика молодой парнишка неуловимо провинциального вида.
