– Дела, – озадаченно сказал Артур.
– Во-во. – Георгий Георгиевич подцепил одну из воробьиных тушек и, прищурясь, вглядывался в тусклый глаз маринованной птахи. – Халтурщики! – Сверкнув зубами, он откусил воробью голову. Похрустел клювом. – Вот так всегда. Вроде приличный ресторан, а и тут развести норовят. Знают же, что я всегда самцов заказываю. Ан нет, обязательно хоть одну самочку, да подсунут. Совсем в Москве покормиться нормальному человеку стало негде. Еще немного – по вокзалам пойду беляши жрать. Так что за дело у тебя, Артур?
– Дело-то... Артур посмотрел на уминающего последнего воробья Грека, и дело его вдруг показалось ему ничего не стоящим, пустячным и глупым.
– Георгий Георгиевич...
– Ну-ну.
Съеденная воробьиха печально пискнула под пиджаком Грека.
– Вы помните такого певца, Лекова?
– Конечно, – ответил Грек.
– Так вот он...
– Он же помер, насколько я знаю?
– Да. В том-то и дело, что помер. Только один мой приятель сказал, что видел его в Москве несколько дней назад. Проверить бы – он или не он... Большой конфуз может выйти, если Леков до сих пор жив. Нет, я, конечно, как и вся фирма наша, только рады будем – человек ведь... Но с правами там, со всей бухгалтерией сложности возникнут. В общем, если он жив, то заранее нужно знать – чего ждать, к чему готовиться. Понимаете меня? Прошу вас, если есть такая возможность, дайте пару парней, чтобы выяснили – он это, или не он?
– Регенерация, – понимающе кивнул Грек. – Это мне знакомо. – Он придвинул к себе блюдо с гуано. – Предупреждал я этих уродов английских – не играйте в клонирование. Опасное это дело. Так нет, Долли все-таки вырастили. Ну, я тебя слушаю, продолжай.
– Да я, собственно, уже все сказал. – Артур пожал плечами. – Поможете?
– Обязательно. Тебя это серьезно беспокоит?
– Не только меня, – ответил Артур. – Владимира Владимировича тоже.
– А-а... Ну, если Вовку это задевает, тогда вопрос решим. Где, ты говоришь, его видели?
– На улице Космонавтов. Он там у ларька болтался. Вот, на всякий случай, фотография.
– Да что я, в самом деле, Ваську не знаю? И без фото разберемся. У тебя все?
– Все, – сказал Артур.
– Тогда – пока.
– До свидания, Георгий Георгиевич. Грек поднял блюдо с круто наперченным гуано и шумно хлебнул через край. Артур Ваганян, чувствуя, что его сейчас вырвет, быстро встал, вышел в зал, миновал пеструю стайку весело щебечущих трансвеститов, сидящих в гардеробе, сунул десять долларов швейцару в сомбреро и, только усевшись в свою машину, почувствовал, что отпустило. Тошнота прошла, зеленые мушки, замелькавшие перед глазами при виде тарелки с гуано, рассеялись, и руки перестали дрожать.
Артур неожиданно решил позвонить той самой девчонке – дизайнеру. Предупредить, что он немного задерживается. Глядишь, что и сладится у них сегодня. Хорошо бы было ее наконец трахнуть. Необходимо просто – после «Лебедя», после черных яиц шефа, после Грека с его гуано и поющими в желудке воробьями, после регенерированных зубов – после всего этого просто необходимо трахнуть дизайнера.
И к чертям эту мексиканскую кухню.
Телефон не работал. Аккумулятор, как и предупреждал Грек, вылетел.
* * *
Тоже – подумаешь, проблема. Отследили мужика на раз – грузчик из овощного. Не шифровался совершенно. А с другой стороны, хрен его знает, кто такой? Если сам Грек задание дал – слить мужика. Значит – крутой. Значит – надо так. Значит – серьезно нужно к делу подойти.
Вышел из магазина своего. В троллейбус сел. Знаем мы таких конспираторов. Подумаешь – на троллейбусе... Некоторые вообще под бомжей косят.
Лучше уж делать и не думать ни о чем. Тем более что за мужиком, на слив подписанным, вроде, ничего нет. Связи нулевые.
Хотя – раз нулевые – это уже подозрительно. МОССАД, может быть, ФБР, может быть, шпион из Монако или – упаси Господь, люксембургский резидент, а возможно, и из Сан-Марино щупальца тянутся через грузчика овощного магазина Славика.
Кто такой этот Славик? Живет, практически, в центре Москвы. Почему? Квартира окнами выходит на улицу Космонавтов. А в доме напротив кто живет? В доме напротив живет, как я разведал, шурин космонавта Ерофеева. Тот самый, который сто восемь дней на орбите пробыл. На седьмой день скинул возвращаемую капсулу, а на девятый день вышел в открытый космос, за что и получил орден.
