– Пожалуйста, не надо. – Она еще крепче прижала ладонь к животу. – Ну пожалуйста. Это моя фотокарточка.
– На этой фотокарточке действительно изображены вы, но отсюда не следует, что это непременно ваша фотокарточка.
– Ее дала вам мисс Хаддлстон.
Я не видел причины отрицать очевидное:
– Да, ее дала мне она.
– И она сказала вам… она… она думает, что это я рассылала эти ужасные письма! Я знаю, она в этом уверена!
– Это, – твердо ответил я, – уже другое дело, и им занимается мой шеф. Меня же интересует только фотокарточка. Возможно, она действительно примечательна лишь тем, что на ней изображена девушка, которая придумала Ушастого Карлика и Вечеринку Великанов. В таком случае, если я попрошу мистера Вулфа, он, скорее всего, ее вам отдаст. Я даже допускаю, что мисс Хаддлстон могла эту фотографию украсть. Почем знать? Она не сказала, откуда ее взяла. Но в данный момент вы стащили ее с моего письменного стола, и я хочу, чтобы вы ее вернули. Вы можете сделать себе другую, а я – нет. Итак, мне позвать Мариэллу? – Я повернул голову и сделал вид, что готов завопить.
– Нет! – воскликнула она, встала со стула и, повернувшись ко мне спиной, принялась проделывать странные телодвижения.
Когда она протянула мне фотографию, я сунул ее под пресс-папье на столе Вулфа и стал помогать ей подбирать с пола селекционные карточки.
– Посмотрите, что вы наделали, – сказал я. – Вы все перепутали. Чтобы привести их в порядок, придется теперь изрядно повозиться…
На какое-то мгновение мне показалось, что сейчас польются слезы, но этого не произошло. Мы провели вместе час – не так чтобы весело, но довольно мирно. Я избегал заговаривать о письмах, потому что не знал, какую линию расследования собирается избрать Вулф.
Наконец он принялся за дело, но выяснилось, что линии попросту нет. Минуло уже девять часов, когда, успешно расправившись с хэшем и гарниром, мы собрались в кабинете. С хэшем все оказалось в порядке. Он получился на славу. Вулф уничтожил три порции и, разговаривая с Мариэллой, чем занимался бóльшую часть трапезы, не только был снисходителен, но и выказывал определенное уважение. Вначале, правда, произошел один неприятный эпизод, когда Джанет не захотела положить себе хэша и Фрицу было велено нарезать для нее ветчины.
– Ты не ешь, потому что это готовила я, – обиженно сказала тогда Мариэлла.
Джанет запротестовала, уверяя, что просто не любит солонину.
Позже, в кабинете, стало ясно, что секретарша и ассистентка по организации праздников не питали друг к другу особо нежных чувств. Нет, они не обвиняли друг друга в написании злонамеренных писем. Открытой враждебности не было, но несколько взглядов, которые я приметил, отрываясь от записной книжки, и интонации, с которыми они обращались друг к другу, свидетельствовали, что достаточно поднести спичку – и произойдет вспышка. Вулфу, насколько я мог судить, не удалось выяснить ничего, кроме набора несущественных фактов. Обе девушки проявили, мягко говоря, сдержанность. По их словам, Бесс Хаддлстон была весьма удовлетворительной патронессой. Они признавали, что ее прославленная эксцентричность временами усложняла им жизнь, но увольнение им не грозило. Джанет работала у нее три года, Мариэлла – два, и ни та ни другая не имели ни малейшего представления о том, кто бы мог рассылать эти страшные письма. О врагах Бесс Хаддлстон им ничего не было известно… Да, конечно, ее выходки задевали некоторых за живое, и за последние месяцы к канцелярским принадлежностям Джанет имели доступ многие люди, но чтобы кто-то мог посметь, чтобы кто-то мог решиться… и т. д. и т. п.
Да, они знали Элен, дочь миссис Джервис Хоррокс, – она была близкой подругой Мариэллы. Ее смерть стала страшным потрясением. И они достаточно хорошо знают доктора Алана Брейди. Он преуспевает, приятен в общении и имеет прекрасную репутацию. Он частенько совершал верховые прогулки вместе с одной из них или с Бесс Хаддлстон. Школа верховой езды? Нет, Бесс Хаддлстон держит лошадей в конюшне у себя в Ривердейле, и доктор Брейди нередко заглядывает к ним по пути из Медицинского центра. Это всего в десяти минутах езды.
