— Больше всего почему-то жаль его, — вздохнул Мишка. Взгляды всех троих, получилось, остановились именно на батюшке. — Рассказывают, что все одиннадцать дней он ходил вокруг Белого дома, отводил беду.
— Что он один мог сделать. Вот если бы сам патриарх взял икону, собрал всех попов да верующих и пришел крестным ходом сюда. Да встал у стен здания — думаю, ни один выстрел бы не прозвучал, — категорично не согласился майор. — Не пришел. Почему?
— Говорят, заболел, — попытался оправдать Алексия II Андрей.
— Но не умер же! — снова не согласился Кот. — Как баню освятить, ресторан какой-нибудь — попы тут как тут. Или Ельцину со свечкой постоять перед телекамерами — все Останкино работает. Мода. А лишь коснулось дело государства…
— Ох, не трогайте вы их, — попросил Багрянцев. — У них своя свадьба, у нас своя.
— Только похороны будут общие, — кивнув на распластанные по площади тела и невольно приняв сторону майора, подвел итог Тарасевич. — Танков что-то не видно. Наверное, с другой стороны.
И тут его внимание привлекли автоматные очереди — на первый взгляд нестройные, нервные, дерганые, они тем не менее вдруг заставили его насторожиться, напоминая что-то давнее, почти забытое. Но нет, он не ошибся: стрелял Млынник или кто-то из их рижского отряда. И не стрелял — передавал выстрелами азбуку Морзе: два выстрела — тире, один — точка.
— У-хо-дим. Все у-хо-дим, — вслух прочел он приказ.
— Ты чего это? — удивленно посмотрел на него Кот.
— Отряд уходит. Млынник с ребятами уходит, — сорвался с места, еще не зная, куда бежать, Андрей.
Вообще-то — вниз. Надо бежать вниз, на первый этаж. Отряд можно перехватить только там — не по воздуху же он станет уходить. И почему уходить? Что-то случилось? Почему Чеслав уводит ребят? Потому, что подошли танки? Что по внутренней трансляции прозвучал приказ Руцкого не стрелять, а становиться пушечным мясом — зачем? Не для того мотались по Союзу и всем «горячим точкам», чтобы за здорово живешь подставиться под танковые снаряды, да еще не смея отвечать огнем на огонь. Непротивление злу насилием? А-а, ну ее к черту, эту философию. Догнать, найти отряд, а там все станет ясно.
Мишка и Кот добросовестно бежали сзади, так до конца ничего и не поняв. И только танковый залп, от которого задрожало все здание, остановил их бег, заставил прислониться к стене.
— Началось, — проговорил с каким-то облегчением Кот. Так радуются неизбежному, свершившемуся наконец-то, горю, устав от его ожидания. А уж майор-то прекрасно понимал, что стрельба из бронетранспортера на площади — это несерьезно, это всего лишь разминка, прелюдия. — А куда мы бежим?
— Наш рижский ОМОН почему-то уходит из здания. Как он может уходить в такой момент?
— Давай у них у самих узнаем! — вполне резонно предложил Багрянцев, и они вновь бросились по коридорам.
Да только без экскурсоводов, архитектора всех этих бесчисленных переходов — ты словно слепец в лабиринте. И закружили, увели коридоры власти опять их по каким-то закоулкам, а вcтречающиеся депутаты посылали то в одну сторону, то в другую. В лифты, хотя они и работали, садиться не рискнули: усиливающийся танковый обстрел мог закупорить в них на веки вечные.
Но когда показалось, что выход найден, навстречу стало попадаться все больше и больше народа.
— Вниз не ходите, — перегородил им нагайкой дорогу бородатый казак в полушубке а-ля Николай II. Все дни, как и погибший батюшка, он провел около Белого дома, примелькался, и ему можно было доверять. — Все простреливается, вот-вот штурм начнется. Давайте лучше наверх.
— А ребят, ребят в черной форме не видел? — все цеплялся за соломинку Андрей.
— Баркашовцев, что ль? — немного настороженно попытался уточнить казак.
— Нет, омоновцев. Рижских.
— Рижане, говорят, ушли. По подземным коммуникациям.
— Как же так! — обидчиво стукнул кулаком по стене Тарасевич.
— Нормально, — пробасил казак, не поняв смысл разочарования. — Мы, если что, еще можем как‑то выкрутиться. А им пуля в затылок или, в лучшем случае, тюрьма обеспечены. Пусть уходят, здесь уже все решено31.
В подтверждение сказанному здание дрогнуло вновь, дошел, хоть и ослабленный, жар и запах горелого. Снизу раздавались автоматные очереди. Но теперь уже не Млынника. И Андрей признался наконец самому себе, что он опоздал, что Чеслав ушел и увел отряд. Спас ребят. Он всегда действовал с оглядкой на людей, их командир. Потому и осторожничал, как лис. И потому не было никогда потерь в отряде. Но — быть так близко, в одних стенах — и разминуться! И все из-за того, что обиделся, видите ли, в тот раз на парня. Не вцепился в него, упустив секунды. Идиот!
