Ган замыкал группу, поэтому, когда они выбежали к бассейну, он последний увидел страшную картину. Было уже поздно что-то изменить – на алтаре лежал бездыханный Митя, его узкие глаза расширились от ужаса, который он увидел перед смертью. Из его груди торчал железный гнутый штырь, который пробил китайца и металлический щит алтаря насквозь. Такой мощью не обладал даже Тихон, не под силу было человеческому организму сотворить подобное. Но рядом с телом никого не было. Какая тварь это сделала?
Ган крутился вокруг своей оси с обрезом, но вокруг колонистов был один туман. Все так же царапался кто-то, но в открытую не показывался.
– Надо сваливать. – Непонятно, кому принадлежал голос, но Инга решительно перебила:
– Мы не бросаем своих, надо найти Тихона.
– А ты уверена, что он жив? – Карась повернулся к девушке, та с вызовом глянула в ответ.
– Уверена. Пока не увижу, никуда не уйду.
– Послушайте, – Ган обращался ко всем, – я так же боюсь, как и вы. Но я согласен с Ингой. Кто мы будем, если бросим своего в беде? Разве этому учит вас Адмирал? Вы ведь там, – его рука махнула в сторону танкера, – один за всех и все за одного. Вместе херачите монстров и пиратов. Что же изменилось сейчас? Ваш… наш человек в беде.
Трофимов взглянул на него с благодарностью – впервые за все время знакомства. Поддержал:
– Здесь творится какая-то чертовщина, но давайте будем сильными.
У алтаря нашли арбалет Мити, китаец не расстался с ним до самого конца. На тело старались не смотреть. Карась обнаружил несколько свежих зарубок на алтаре, оставленных или ножом, или когтями.
Они не сразу заметили, что опять стало тихо. Ушел шорох, ушли звуки. Теперь только черноморцы являлись возмутителями спокойствия. Ган подошел к краю борта.
– Чего же ты хочешь, засранец?
Туман, как и ожидалось, не ответил. Слегка тронул его за руку, мол, попробуй, сам пойми, догадайся. «Кажется, так недолго и с ума сойти. Стою, как дурак, с туманом болтаю».
– Какой у нас план? Где будем искать Тихона? – Он повернулся к первому помощнику.
И в этот момент Карась крикнул:
– Там кто-то есть! – Рука показывала на верхнюю палубу.
Ган прищурился, различил слабое движение. Нечто, отдаленно напоминающее фигуру в балахоне до пят, плавно растаяло в тумане. А Карась уже мчался к лестнице, карабкался, спотыкаясь, по ступеням, бухал ботинками по ржавому металлу.
– Сто-о-ой! – одновременно заорали Трофимов – Карасю, а Карась – растворившейся во мгле тени.
Черноморцы рванули к лестнице. Перспектива потерять еще одного человека не радовала. Карась исчез в тумане, топот его ног стих.
– Блядство! – Трофимов, тяжело дыша, схватился за поручень. – Просил же держаться вместе. – Карась! – заорал он. Уже не было смысла прятаться, об их прибытии явно знали.
– Где ты, Карась? – Натуралист поддержал Сергея Евгеньевича, но в ответ только дунул ветер, на секунду разогнав клочья тумана впереди. Как будто мелькнуло что-то.
Трофимов выставил руку, опасаясь, что еще кто-то сорвется с места и стремглав убежит вперед.
– Идем вместе.
Ган оттолкнул первого помощника и Ингу, пошел первым – сейчас было уже не до субординации. Выставил обрез перед собой, в левую руку взял «Макаров». Метров через пятнадцать услышали всхлипы. Вскоре обнаружили каюту с приоткрытой дверью, слышно было, как возился там кто-то.
– Карась? – позвала Инга. – Ты?
Всхлипы стали громче, забубнил голос, но что именно, было не разобрать.
– Карась?! – уже громче произнес Натуралист.
Ган наступил на непонятный предмет, оступился. Глянул под ноги – окровавленная отвертка. Показал остальным.
– Карась, ответь, ты там?
Ган знаками показал Трофимову, что сейчас откроет дверь, пусть тот приготовится. Он мысленно досчитал до трех, сунул осторожно обрез в щель и навалился плечом. Дверь распахнулась. В небольшую каюту, половину которой занимал остов кровати, ворвался рассеянный свет туманного дня. В углу, отвернувшись лицом к стене, стоял Карась, всхлипывая.
– Карась, что с тобой? – Инга сделала шаг вперед, но Ган преградил ей дорогу рукой.
– Не надо, – одними губами произнес он бесшумно.
– Карась, все хорошо, пойдем с нами. – Ган старался говорить негромко и спокойно. Если у человека срыв, то точно не надо на него орать, обвинять в чем-то или требовать. Он повторил: – Все будет хорошо.
