– Конечно, твои, – ответила я спокойно, хотя испытывала желание огреть Лешку по башке чем-то тяжелым. Но делать этого не стоило – судя по его папаше. Свекор после удара скалкой (в исполнении свекрови) валился на пол и там невозмутимо начинал храпеть. Стоило мне представить Лешку храпящим у меня на кухне… Нет, нужно от него побыстрее избавиться. И вообще, спорить с пьяными – гиблое дело. Я это по опыту знаю. К сожалению, очень большому.
– Точно? – не отставал Леха.
Я решила выяснить, почему бывший вдруг в этом засомневался. Но он мне не ответил, вместо этого сказал, что хотел бы сходить с детьми на экспертизу.
– На какую? – вначале не поняла я.
Лешка заплетающимся языком пояснил, что теперь, сдав кровь, можно точно определить, является он отцом ребенка или не является. Я вспомнила, что где-то уже слышала про такое, правда, у меня не было нужды подробно выяснять этот вопрос.
– Если хочешь, пошли сдавать, – пожала плечами я. – А тебе срочно это надо? Мне бы не хотелось дергать детей с дачи. Сейчас прекрасная погода, и неизвестно, сколько она еще простоит.
– Пытаешься найти отговорку? – прошипел бывший.
– Да я их хоть завтра с дачи привезу! – заорала я, не в силах больше сдерживаться. – Только что это вдруг тебе приспичило ни с того ни с сего? Двенадцать лет вообще не обращал на нас внимания, а теперь полез с обвинениями. Не надо, дорогой, судить о людях по себе.
Лешка хлопнул еще коньяка (сколько ж в него влезает?), заявил, что сына могу не брать, он не сомневается, что Витька его ребенок, а Катьку просил завтра доставить в город. Нам не придется сидеть ни в какой очереди, он обо всем договорится.
– Хорошо, – пожала плечами я. – Только что мне ей сказать?
– Говори что хочешь, – ответил Лешка и с трудом поднялся.
Он постоял, держась обеими руками за стол (голова закружилась?), потом распахнул одну створку окна, высунулся вниз и рявкнул на всю округу:
– Димон! Забери меня!
Окружающие дома от звука этого голоса вздрогнули, из окон стали высовываться люди, проверяя, не бомбежка ли началась. А бывший опять плюхнулся на табуретку, обеими руками схватил третью бутылку коньяка и вылил в рот последние капли, причем долго держал горлышко над своей раскрытой пастью, обильно украшенной металлокерамикой. Невольно вспомнился анекдот про «Барсик, ну еще чуть-чуть!».
Я тоже выглянула в окно и увидела, как из черного «жирного» «Мерседеса» вылез все тот же детина, который у нас появлялся уже дважды, и направился ко мне в подъезд.
В квартире детина очень ловко подхватил Лешку (чувствовался опыт ношения данного конкретного тела), со мной попрощался и потащил шефа вниз (с моего третьего этажа тащить было не очень далеко), загрузил в машину на заднее сиденье, как куль с мукой, чтобы не сказать хуже, сам сел за руль – и «Мерседес» отъехал.
Утром я отправилась на дачу на старом «Запорожце», на котором в свое время ездил свекор, забрала Катьку и привезла ее по названному бывшим адресу.
Катька всю дорогу не давала мне покоя, спрашивая, что понадобилось папе. Какое-то время тому назад, придя в сознательный возраст, дети просто замучили меня вопросами о папе и о том, почему он с нами не живет. Приставали они не только ко мне, но и к дедушкам и бабушке. Надежда Георгиевна в своем обычном стиле заявила:
– Он – редкостная сволочь, хоть и мой сын.
Надежда Георгиевна также добавила, чтобы внуки даже не надеялись на возврат папы в семью. Этого не будет никогда, потому что… не будет никогда. А внукам надо довольствоваться тем, что есть. В жизни никогда нельзя получить все.
После разговора с бабушкой вопросы прекратились. Не знаю уж, что они там обсуждали между собой и к каким выводам пришли, но папу не жаловали. Более того, время от времени спрашивали меня, не собираюсь ли я снова выйти замуж. При упоминании в прессе папиного имени (оба дедушки читают «Деловой Петербург» и «Вне закона», где Лешке иногда моют кости), а также после демонстрации папы по телевизору в разделах светской или криминальной хроники (где еще появляться нефтяному королю?) детки и деды вступают в дискуссию, почему его до сих пор не пристрелили или не посадили. Я пытаюсь эти разговоры пресечь, но не удается: все родственники высказывают свои версии, а дедушки обычно приходят к одному и тому же решению: всех бизнесменов и бизнесменш надо сажать, в особенности из бывших партийных работников. Но тем пока удается откупаться.
