— Меня чрезвычайно беспокоит сделка с этим Макоумером, — заявил By Зильян. У него была отвратительная привычка постоянно вытягивать шею и таращить на собеседника водянистые глаза, отчего сановник становился похож на встревоженную черепаху. А манера изъясняться! Да это же просто лекция о международном положении!
— Не вижу для этого оснований, — ровным тоном возразил Монах. — Цена, которую я ему предложил, более чем вдвое превышает разумную.
Это была его первая, но, к счастью, последняя ошибка, которую он совершил.
— Я говорю не о деньгах, — сухо проквакал By Зильян, — я говорю исключительно о политическом аспекте данного предприятия. Мне не нравится как сама сделка, так и факт нашего участия в ней. И знаете, почему? — Умудренный опытом Монах даже не попытался выдвинуть какую-нибудь гипотезу, которая, безусловно, доказала бы великую прозорливость начальства в данный момент, но после могла бы обернуться против самого Монаха. — От нее попахивает возможностью возвеличивания отдельных людей.
Этого Монах не понял; возможно, By Зильян имел в виду хитрые ходы русских, их коварные политические интриги.
— Я жду, — помолчав, вперил в него взор By Зильян. Монах понимал, что шансов на успех у него ровно столько же, сколько на полный крах, пятьдесят на пятьдесят. Он лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации.
— Я согласен, — неторопливо начал он, — что в основу этой легкой сделки легли исключительно личные контакты, основанные на личных взаимоотношениях. Однако, я должен подчеркнуть, что наиболее привлекательным аспектом всей операции мне представляется, — он умело избежал упоминания имени предшественника By Зильяна, — шанс использования Америки для подрыва и последующего ослабления созданной русскими террористической сети. Поскольку в данный момент мы не располагаем возможностью открыто вступить в борьбу с этим чрезвычайно развитым и в высшей степени законспирированным организмом, мне пришла мысль заставить глупцов таскать для нас каштаны из огня.
By Зильян бесстрастно созерцал Монаха, словно тот был фигурой на шахматной доске.
— Если я что-то и ненавижу всей душой, так это возвеличивание отдельных людей, — произнес он с пафосом. — И еще ложь.
Он уперся ладонями в полированный стол, на котором даже самый придирчивый взгляд не обнаружил бы ни единого пятна:
— От своих подчиненных я требую абсолютной искренности, так же, как и беспрекословного повиновения.
— Вы желаете, чтобы я присягнул на верность? — в голосе Монаха звучала ирония. Он вдруг подумал о феодальном прошлом своей страны и о том, сколь ничтожны произошедшие с того времени изменения.
— Это именно то, — бесцветным голосом изрек By Зильян, — что я намеревался предложить.
Монах замер. Сердце его билось чаще обычного. Он коротко кивнул, и по этому характерному движению By Зильян понял, что перед ним бывший кадровый военный:
— Если этого требует партия, я готов.
By Зильян пристально смотрел на него, и Монах вдруг увидел, что у него — действительно, как у черепахи, — нет ресниц.
— Это будет совсем просто, — сказал By Зильян. — Для вас не составит труда разыскать одного конкретного человека, в данном случае американца, и ликвидировать его.
Голос By Зильяна вдруг окреп, в нем появились металлические нотки:
— Я знаю, что вас связывают какие-то отношения с Трейси Ричтером... И, конечно же, он что-то значит... для вашей дочери, — он уже почти улыбался. — Я хочу, чтобы он бесследно исчез, и мы больше никогда не слышали его имени.
«Мерседес» доставил Монаха в правительственный аэропорт, где его уже ждал самолет. Рейс Пекин — Нью-Йорк с одним пассажиром на борту. Дома ли Трейси Ричтер? — подумал Монах. А если нет?
Он сделал несколько шагов по трапу и остановился. Не имеет значения, где сейчас Ричтер. Монах разыщет его, от этого зависит его собственная жизнь и жизнь дочери.
Пригнув голову, он скрылся в чреве самолета, и через несколько минут уже был в воздухе.
