Ловцы западных радиоголосов уже кое-что знали. Но именно – «кое-что». Да и много ли среди нас было такого рода радиослушателей?
Окна моей комнаты выглядывали в противоположную сторону. А иначе, как человек любопытный и слегка безбашенный, я тоже двинул бы поглазеть и, возможно, попытался бы чем-то помочь. Понятно, что при таком сценарии данные строки, скорее всего, не были бы написаны.
Жизнь города продолжалась. Школы работали в обычном режиме (суббота в те времена не являлась выходным днём для учащихся), шла подготовка к детской и юношеской спартакиаде, кто-то ходил по магазинам, кто-то соображал «на троих», дети играли во дворах, в том числе и в песочницах… Кстати, песок «любит» радиацию, а та отвечает ему взаимностью, но об этом знали далеко не все.
Даже когда стало ясно, что на станции авария, мало кто мог определить её масштабы, тем более последствия. Скажи тогда, что завтра весь город эвакуируют – кто бы поверил? А добавь, что авария планетарного масштаба – на смех бы подняли. Мы понимали: случилось ЧП, но над этим работают знающие люди, и вскоре всё наладится. Однако даже посвящённые вряд ли могли представить, что дело затянется на десятилетия, а может и на столетия.
«Наверное, понадобится день-два», – подумал я и, поскольку мои планы никто не отменял, направился к остановке пригородных автобусов на окраине города в надежде поймать попутку на Киев. Ну хотя бы в том направлении. Естественно, коль ни один автобус из города не выехал, то на попутный транспорт посягал далеко не я один. Таких претендентов набралось несколько десятков.
Вскоре к нам присоединились и пассажиры поезда «Москва-Хмельницкий», только что сошедшие на перрон станции Янов, вплотную примыкавшей к городу. Поезд попал в зону радиоактивного заражения, и его дальше не пустили.
...
Месяца два спустя кто-то рассказывал, что за неделю до аварии по Янову ходила странная женщина, без конца твердившая: «Скоро Янов – в яму!»
Четыре машины скорой помощи постоянно курсировали между городом и ЧАЭС. На станцию неслись пустые, назад – забитые людьми. Раз промчались туда-сюда, другой, третий… Честно говоря, уже становилось не по себе. Что же там произошло, если вывозят столько пострадавших?
На остановке мы торчали уже не первый час. Я успел разговориться с двумя-тремя незнакомцами. Один – пассажир московского поезда. Приехал навестить родню в селе Копачи. Это километрах в десяти. В обычные дни туда добирались пригородными автобусами «Припять-Чернобыль», и даже киевскими. Ну, так ведь то в обычные дни.
Другой – бородатый мужчина в тёмных очках – оказался врачом. Его оценка происходящего звучала неутешительно.
– Дело, – сказал он, – гораздо серьёзней, чем кажется. Я всё понял, когда увидел, чем они поливают улицы. В городе повышенная радиация. Очень сильно повышенная. И какую дозу мы получаем, даже трудно сказать. Но получаем – это уж точно.
– А до понедельника хоть управятся? – наивно спросил я, мало придавая значения услышанному.
– Только не до этого, – грустно улыбнулся врач, – может и не до следующего.
Не поверил я, но ничего не сказал.
Время шло. Уже перевалило за девять. Но мне же надо в Киев! Об облучении совершенно не думалось. Беспокоило одно: чем добираться? Если выезд из города заблокирован, то нельзя ли хотя бы обойти «кордон», а уж там сесть на попутку? Ведь покинуть город пешим ходом никто не запрещает.
Мою идею поддержал парень, желавший попасть в родные Копачи. Ну, ему-то недалеко, даже если топать до самого села. Подумаешь – каких-то десять кэ-ме! А вот мне до Киева – все сто двадцать. Конечно, не пообещай я приехать на курсы именно в этот день, то, скорее всего, вернулся бы, и для меня всё сложилось бы по-другому. Притом не обязательно с летальным исходом. Но, уверен, откажись я в тот момент от намеченных планов, у меня бы никогда не случилась встреча, полностью изменившая мою жизнь. Да и не только мою.
Итак, мы двинулись пешком на Копачи. Ну прям путники-странники, только посоха не хватает. Люди нам не встречались ни пешие, ни на колёсах. Не помню, о чём говорили, только случившееся старались не обсуждать. Не очень, правда, удавалось. Ещё долго виднелись клубы дыма, пока мы не отошли на большее расстояние.
