— Да? Ну извини, — Алекс странно на него посмотрел.
— Я не голубой, если ты это подумал. Просто я считаю секс величайшей глупостью. Человек — разумное существо, а не кролик из штата Миссури. Есть великое множество достойных занятий, не помрачающих рассудок и не заставляющих оценивать людей по расположению подкожных жировых отложений.
— Поняа-а-атно, — протянул Алекс. — Ну а почему сразу секс? Может, мне хочется светлой и чистой любви с первого взгляда?
— Можно подумать, что это не звенья одной цепочки, — усмехнулся Сергей. — Короче, Казанова. Если ты не в курсе — в таких медвежьих углах о «сексуальных революциях» не слышали. И нравы здесь из серии «поцеловал — женись». Ну, местная молодежь, может, и позволяет себе всякие вольности, но чужаку точно не простят. Так что, если не хочешь крупных неприятностей себе и мне заодно — оставь свои мечты о «светлой и чистой» до более крупных городов. Understand?
— Баюс, баюс, — поднял руки вверх Алекс. — Приношу свою личную жизнь на алтарь коллективной безопасности.
Не то чтобы Сергей был полностью удовлетворен этим ответом, но, в конце концов, он собирался провести в Игнатьеве лишь одну ночь.
Некоторое время оба молчали, поглядывая на дом номер 36.
— Что-то долго их нет, — произнес наконец Коржухин, нервно постукивая пальцами по баранке.
— И козел куда-то исчез, — добавил Алекс, обернувшись назад.
— А ты думал, он тут до утра стоять будет?
— Вряд ли. Что он, козел, что ли?
Шутка, однако, не удалась. Оба снова повернулись в сторону дома.
Наконец — прошло, наверное, минут двадцать, и Сергей уже подумывал, что надо ехать дальше — дверь отворилась, и на крыльцо вышел мужчина. К неудовольствию Алекса, один.
Он подошел к калитке, но, как и девушка, не стал ее открывать. Хозяин дома был худощав и бородат, напоминая при этом не ядреного сибирского мужика, а скорее геолога или лесника, а может, даже и столичного учителя — любителя байдарочных походов и песен у костра. Ему было, должно быть, лет пятьдесят пять; лоб пересекало несколько глубоких морщин, и когда-то темная шевелюра и борода густо серебрились сединой.
— Зачем вы приехали? — спросил он.
Менее всего Сергей ожидал именно такого вопроса, звучавшего недружелюбно, если не враждебно. Конечно, любопытство жителя глухого таежного городка, куда редко наведываются чужаки, было оправданным, и если бы он спросил «Какими судьбами к нам?» или «Вы кого-то здесь ищете?», у Коржухина не шевельнулось бы никакого неприятного чувства. Но — «Зачем вы приехали?» Это звучало почти как «Убирайтесь отсюда немедленно!»
— Мы заблудились, — ответил Сергей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно приветливей. — Вообще-то мы едем в Новосибирск (он решил, что благоразумнее будет не отделять Алекса от себя), но пропустили поворот на трассу и в результате заехали… — он едва не сказал «черт-те куда» — к вам. Нам бы только переночевать, а утром мы поедем дальше. Здесь можно купить карту дорог?
— Вряд ли. Не знаю. Нет, наверное.
— Ну, по крайней мере, нам объяснят, как выехать на трассу? — натянуто улыбнулся Сергей.
— Да. Пожалуй, объяснят, — мужчина замолчал.
— Так можно мы у вас переночуем? — вынужден был напомнить Сергей.
Казалось бы, за двадцать минут отсутствия мужчина и его дочь должны были решить этот вопрос, однако хозяин дома заколебался.
— Ладно, — сказал он наконец. — Все равно уже поздно. Машину оставьте здесь и идите за мной.
— Спасибо, — вежливо ответил Коржухин, выбираясь из машины и оборачиваясь к неприветливому игнатьевцу. — Я Сергей, а это Алекс, — он протянул поверх калитки руку для пожатия.
— Николай Кондратьевич, — отозвался хозяин, игнорируя протянутую руку, отпер калитку и, не оглядываясь, пошел в дом. Алекс, шедший последним, догадался запереть калитку за собой.
Их провели в небольшую комнату справа от входа. Здесь почти не было мебели; в одном углу стоял сундук, у окна — старый рассохшийся стол с придвинутым табуретом, а у левой стены — одинокая кровать. Девушка как раз кончила застилать ее и, чуть улыбнувшись, выскользнула в дверь мимо гостей.
— Лишних кроватей, как видите, нет. Хотите — вдвоем на одной спите, или один на полу, это как вам нравится, — сказал Николай Кондратьевич. — Утром разбудить, или сами встанете?
