— Здравия желаю, — сказал он, подходя, и Сергей даже с расстояния в пару метров учуял водочный дух. Блюститель закона, однако, явно не относился к любителям выпить — он относился к профессионалам: даже несмотря на несомненно значительную принятую дозу, он выглядел хоть и несколько расслабленным, но в целом вполне трезвым.
Коржухин поздоровался в ответ. Хозяин дома лишь буркнул что-то неразборчивое.
— В гости приехали? — с улыбочкой спросил сержант. Круглое лицо его лучилось благодушием, но взгляд… взгляд Сергею не понравился.
— Нет, проездом, — ответил Коржухин.
— Ну, далеко проехать у вас вряд ли получится, дальше дороги нет. А позвольте мне, по долгу службы, на документики ваши взглянуть?
— С удовольствием, — ответил Сергей, чувствуя внезапный прилив раздражения, — только позвольте мне сначала взглянуть на ваши.
— Вот ведь народ пошел недоверчивый, — сокрушенно вздохнул милиционер и сдвинул фуражку еще дальше на затылок, — то ли дело в прежние времена… — он принялся рыться где-то за пазухой.
— Сейчас не прежние времена, — Сергей решил все же не ссориться с местными властями и пояснить свою недоверчивость, — сейчас кто угодно может форму добыть. Уже и перед гаишником останавливаться опасно, если не на посту, а на трассе где-нибудь в безлюдном месте. Сколько уже было случаев, когда бандиты так машины захватывали. А с другой стороны, попробуй не остановись — а если это настоящий гаишник?
— Не стало порядка, не стало, — кивнул милиционер, нашедший наконец свое удостоверение. Он махнул раскрытой книжечкой перед носом Сергея, так что тот успел увидеть лишь фотографию и фамилию «Сермяга». — Довели страну…
— Мои документы в доме, — сказал Сергей.
— Охотно понимаю, — снова кивнул Сермяга. — Не пойдет же нормальный человек в сортир с паспортом.
Сергей вздрогнул от подобной проницательности и даже покосился на свою ширинку, проверяя, не расстегнута ли. Хотя, с другой стороны, фраза Сермяги могла быть просто фигуральным выражением.
Они поднялись на крыльцо и прошли в комнату. Алекс метнул обеспокоенный взгляд на вошедших. Как видно, у него не было оснований считать работников милиции лучшими друзьями хичхайкеров.
— Все в порядке, — успокаивающе бросил Сергей, — плановая проверка документов.
Он извлек паспорт и права из внутреннего кармана переброшенной через спинку кровати куртки, а Алекс тем временем слазил в рюкзак, вытащив оттуда свой потрепанный паспорт с потертым гербом несуществующего государства.
— Коржухин Сергей Владимирович, — прочитал вслух сержант, — и Ситников Ал… А-ло-из-ий Петрович. Что ж это вы, Алоизий Петрович, документ свой не бережете? Он у вас скоро разваливаться начнет.
— Все равно скоро на российские менять будут, — беспечно отозвался Алекс.
— Что там будет, это бабушка надвое сказала, — строго ответил милиционер. — Паспорт дается человеку на всю жизнь. Он делает тебя гражданином страны. Кто его не бережет, тот и к стране своей так же относится.
— Виноват, товарищ сержант! — отчеканил Алекс, глядя в глаза Сермяге преданным честным взглядом. — Осознаю. Исправлюсь.
— То-то, виноват… — сержант, похоже, принял это за чистую монету и принялся листать страницы. — Военнообязанный… В армии не служили?
— Я студент, — ответил Алекс, и добавил, не уверенный в глубине правовых познаний блюстителя закона: — Мне отсрочка положена.
— Раньше и студенты служили, и ничего, — проворчал Сермяга. — Армия — школа жизни, — не найдя, однако, к чему еще придраться, он протянул паспорт Алексу и вновь вернулся к паспорту Сергея.
— Выдан 70 отделением города Москва, — озвучил сержант уродливый милицейский канцелярит. — Москвич, стало быть? — он поднял взгляд на Коржухина, и взгляд этот Сергею вторично не понравился.
— Был. Давно уже в Омске живу.
— Ну, не то чтобы очень давно… — Сермяга не поленился изучить страницу с пропиской. — А кем, позвольте узнать, работаете?
Сергей, разумеется, мог ответить что угодно — он ведь не обязан был возить с собой служебное удостоверение. Тем не менее, он предпочел сказать правду:
— В данный момент у меня нет постоянной работы.
— Безработный, значит, — изрек Сермяга таким тоном, каким в прежние времена говорили «тунеядец». — Однако, недурные машины у наших нынешних безработных…
