— Значит, все-таки, Коля, ваша торговая точка служит для забав?
— Ну, почему же… Не только. Недавно вот компанийка парнишек приходила. Скинулись — кто сколько мог — и купили белокурую Треси другу своему на день рождения в подарок. Он у них парализованный. Сами понимаете, какие проблемы.
Поцелуев рассказывал с такой гордостью, словно лично принимал участие в очень уж богоугодных делах.
— А как вам пришла в голову идея открыть именно такой магазин? — задала Настя, возможно, бестактный вопрос.
Евгений слушал это почти интервью и незаметно, одними глазами, улыбался Насте. Но не мешал вести „допрос“. И она чувствовала, что он ее очень хорошо понимает.
А Николай воодушевился и начал рассказывать:
— Я же деловой человек. А тут, вижу, ниша не заполнена. Спрос есть, а предложения нет. Я, конечно, сразу смекнул, что к чему. Ну и стал искать партнеров, поставщиков.
— А первоначальный капитал?
— Был. Книгоиздание.
— И какую же литературу вы издавали?
Настя спрашивала, будучи вполне уверенной в ответе.
— Конечно же эротическую. Рынок был ненасыщен. Это теперь на каждом углу брошюры „Как и с кем спать?“. А раньше… Издаваться начинали, скинулись с ребятами по пять тысяч, организовали общество с ограниченной ответственностью, взяли кредит в банке и давай переводить-ляпать. Доход был — сами такого не ждали.
— Коля, но откуда же все-таки идея „Купидона“ появилась? — не унималась она.
Он глотал, морщась, дорогие устрицы, периодически поливая их лимонным соком.
— Идея? Ой, долгая история. — Поцелуев смеялся, поглядывая на Пирожникова, который, очевидно, был в курсе. — Работал я, значит, в райкоме комсомола, представьте, вторым секретарем. Ну и повез как-то делегацию передовиков производства и отличников из ПТУ в Германию, тогда еще она ГДР называлась. Но поскольку социализм там был, считалось, неразвитой, многое можно было увидеть — всякие там родимые пятна. — Он запил наконец устриц шампанским, отвалился на спинку кресла и явно почувствовал себя более комфортно.
— И что же вы постигли в ГДР? — В Настасье проснулся журналист, „ведущий охоту“.
— Был у нас в группе, как водилось, стукач. Я как секретарь райкома знал его в лицо. А потому при нем, этом кегебисте под маской передовика производства, ни-ни. Но вот в последний день он исчез — зашел, наверное, к немецким коллегам, да и засиделся. А я смекнул, что к чему, и говорю переводчице: „Не сводите ли вы нас куда-нибудь, куда советских обычно не водят?“ Она все сразу поняла и обещает: „Свожу!“.
— И повела в секс-шоп?
— Да. Но не так-то это оказалось просто. Наши передовички как сообразили, куда пришли, так чуть не разбежались от страха. Видели б вы девочек, которые жались к стенке и боялись поднять глаза на витрины. А хлопцы краснели и гигикали в кулачки. Продавцы сразу поняли, кто мы и откуда. И давай между нами сновать, товары демонстрировать, разные разности предлагать. Делегация наша зарделась, как красное знамя, и потеряла дар русской и ломаной немецкой речи. Вот как было!
Анастасия слушала эту веселую историю и думала о том, что корни всех сексуальных проблем „бывших советских людей“ все-таки не физиологические и даже не психологические, а культурологические. Чем культурнее общество, среда, каждый человек, тем терпимее отношение к сексу, тем приемлемее новшества, вроде книг Рут Диксон или магазинов „Купидон“. И тем, как ни странно, меньше интереса к этой стороне жизни. В нормальном обществе секс лишается „клубничного“ ореола и превращается в то, чем он и должен быть, чем его и замыслила Природа: в глубоко интимную сферу бытия Homo Sapiens.
В полутораэтажном особнячке тихо постукивали ходики, но все равно Настасье казалось, что время остановилось. Здание стояло на горке. Из мансарды был виден и недалекий голубоватый лес, и отдаленная железная дорога. Но здесь, в спальне, шум поездов был почти не слышен: он превращался в далекое журчание, прерываемое резкими вскриками электричек.
Где-то близко пели птицы. Наверное, им радостно было порхать с ветки на ветку в молодой, еще ярко-зеленой листве.
Над лесом поднималось багрово-красное идеально круглое солнце. Ранним утром на него еще не больно было смотреть. И Анастасия, пользуясь случаем, вглядывалась в близкую звезду. Она окрашивала комнату — потолок, светлые стены, постель — розоватым сиянием, так что не нужны были никакие розовые очки.
